работы на полный рабочий день. Моя жизнь теперь была неразрывно связана с духом этого места. Когда я просыпался, одна только перспектива нескольких часов работы в магазине развеивала все черные мысли. Мне нравилось жить среди книг, следить за их фабулой и историями их авторов, нравилось разговаривать с посетителями. К тому же между мной и мсье Гилелем установились особенные отношения, сотканные из привязанности и уважения, с налетом некоего тайного сообщничества. Мне нравился его ласковый теплый взгляд, которым он встречал меня, его литературные рассуждения, его бредни по поводу соперничества с книжным гипермаркетом, его интерес к книгам и к людям, которые к нам приходят. Наш магазинчик, казалось мне, составлял некое пространство вне окружающего мира, вне превратностей судьбы, бед и обид — и всех таящихся в нем богатств вполне хватало, чтобы придать смысл моей жизни.
Но помимо профессиональных интересов и личной симпатии к мсье Гилелю, было еще нечто, привлекающее меня в «Книжный дом». Какое-то необъяснимое чувство, смутное ощущение, что нечто очень важное в моей жизни свершится именно там. Место это обладало для меня неизъяснимой прелестью, здесь, я чувствовал, присутствует тайная магия, которая в один прекрасный день приведет меня к истине.
Я, как оказалось, не ошибался: этот день настал буквально на следующей неделе. С момента моего появления в магазине прошло три месяца. И день этот наделил смыслом все предыдущие дни.
ЛИОР
Дни кружились в ритме, который диктовало состояние Серены. Я старалась поддерживать в ней силу духа и хорошее настроение. Рассказывала ей смешные истории из собственной жизни, кое-какие пикантные и забавные приключения Эльзы. Я стремилась сделать из своей жизни окно в большой мир, которому она уже не принадлежала. Добивалась того, чтобы она отождествляла себя со мной, включалась в мою судьбу, в мою повседневную жизнь — так приговоренный к смерти вдыхает свежий воздух через окошко своей камеры. Потом я читала ей газеты и комментировала новости, мобилизуя все свои знания и эрудицию, используя всю иронию, на которую только была способна. Иногда я ставила фильм, и мы его смотрели, лежа на ее кровати, держась за руки.
Когда наступал черед чтения, мы руководствовались ее выбором. Как и я, она предпочитала книги о любви. Не женские романы с примитивной интригой, но те, которые описывают благородные и возвышенные чувства. Мы договорились, что книги будем брать из ее библиотеки — те, что она любила и хотела открыть для себя вновь в звучании моего голоса, в моих эмоциях. Ее радовало, когда я живо реагировала на какие-то фразы или повороты сюжета, а в предвкушении некоторых отрывков она начинала чаще дышать, словно желая сказать мне: «Вот увидишь, сейчас будет потрясающий момент!»
