— Думаю, еще меньше. Нет, эти его разговоры насчет футбола просто смешны.
Вилли Керн, положив на стол руки и опершись на них подбородком, внимательно рассматривал стоявшего перед ним Коркорана.
— А бывают еще и легковесы, — заметил он. — Помню такого Ингрема, он был полузащитником.
— Что ты знаешь о футболе, сын мой?
— Я? Да читал об этом все, что можно. Аж до самого того времени, когда он только начинался. Так вот, среди ветеранов был Реймонд, он весил сто сорок фунтов. Играл в нападении и прорывал линию так, что будь здоров.
— Это был великий футболист, — сказал Коркоран.
— Может, вы его знали? — быстро спросил Вилли.
— Слышал о нем, — ответил Коркоран и тут же прикусил губу, поняв, что чуть было не проговорился.
— А еще был такой Чеймберс, тоже из группы нападающих. От него на поле спасения не было. А весил не больше вашего. Но самым знаменитым из них был Берлингтон. Вы о нем когда-нибудь слышали?
Коркоран отвернулся и закашлялся:
— По-моему, нет, что-то не припоминаю.
— Он весил сто сорок и стоял в воротах. Так вот, целых два сезона никто не мог мимо него прорваться. Это ж надо!
— Значит, ему везло.
— Везло? Ему? Ну уж нет! Про него говорили, что он читает мысли. Он всегда знал, куда направляется мяч, и всегда оказывался на том самом месте. Он и кидать мог тоже. Один раз кинул с пятидесяти двух ярдов. Это ж надо!
Коркорану казалось, что он снова пинает тяжелый мяч, видит, как тот летит по воздуху, словно воздушный шар, снова видит, как он шлепается перед перекладиной — пятьдесят тысяч человек ждут, затаив дыхание, — и наконец, мяч снова взмывает вверх и перелетает через перекладину!
— Хороший удар, — проговорил он наконец.
— Но удар на шестьдесят — это сущие пустяки по сравнению с тем, как он выбивал мяч из рук. Если он стоял в защите, тут уж никто не мог с ним справиться. Скользкий как угорь, он молнией врезался в кучу игроков. Всякий раз, когда он с кем-нибудь схватывался, объявляли тайм-аут. Вот какай был этот Берлингтон. Другого такого не было. Послушайте, мистер Коркоран, чтоб я сдох, он ведь был ничуть не больше вас и такой же тощий…
В дверь осторожно постучали.
— Ну, я пошел, — быстро проговорил мальчишка и исчез через открытое окно.
Коркоран слышал, как его босые ноги прошлепали по соседней крыше, и только после этого открыл дверь, впустив посетителя, который оказался не кем иным, как Габриэлем Дорном.
Живописец стоял перед ним, поглаживая свои черные усики и ухмыляясь.
