Всю эту неделю лихорадило футбольную общественность. Все в панике. Футболисты сборной в полной растерянности.
Дело в том, братцы мои, гражданочки, что Игорь Серов не может больше играть.
Хорошо, что он это заметил раньше, чем на него обратили внимание. Гипноз старика кончился.
Может, еще все станет по-прежнему. Пока меня это не особенно волнует.
А в тот момент я вспомнил, какие слова записал в дневник, и все понял.
Итак, неделю тому назад Игорь Серов подошел к тренеру и сказал, что плохо себя чувствует, играть не будет.
Владимир Петрович к моим капризам привык, но на этот раз, как ни странно, он понял (наверно, по моему виду), что тут дело серьезное.
Осмотрел меня наш врач. «Ничего, — говорит, — не понимаю, был здоров, как бык, а сейчас…»
Повезли меня в центральную поликлинику. Целый день пять врачей меня слушали, щупали, измеряли, советовались.
И я с удивлением услышал, что у меня больное сердце.
Вероятно, с исчезновением действия гипноза сердце стало прежним. Но тут сказались последние полтора года пьянства.
Самое интересное, что врачи сообщили диагноз тренеру, восхищаясь моим мужеством.
— Непонятно, как он играл. Он же должен был чувствовать дикие боли!
Так в глазах команды я стал героем. Всю мою леность объяснили болезнью: «Молодец какой, ни разу не показал виду!»
Надо полагать, это последний подарок старика.
Что ж, решило начальство, Серов боролся до конца. Если через год он выздоровеет, вернется и в «Спутник» и в сборную. Не выздоровеет — обидно, но у него большие заслуги, большой опыт. Был когда-то активистом. Последнее время, правда, с ним случалось… Но опять же все из-за болезни… А пока Серову надо лечиться. Куда изволите?
Серов отказался лечиться. Серов подумал, что сейчас ему болтаться без дела по санаториям — конец. Не будет бегать, не будет пить — сам поправится. А в футбол его уже никто не заставит играть. Валяйте, ребята, а я набегался!
И Серов сказал начальству, что без работы он не может. Начальство в меру приличия уговаривало его отдохнуть.
Серов обещал строго соблюдать режим и все предписания врачей, но настаивал на работе.
Начальство умилилось: вот это человек дела. И с большим будущим!
— Что ж, Игорь Владимирович, — сказали ему, первый раз назвав его по имени-отчеству, — ваши заслуги всем известны.
И предложили ему место… Ну, не будем называть какое, но это считается великолепной карьерой. Ко всему прочему солидный оклад. И машина, фактически персональная».
* * *
