Кухня была забита льном до самого потолка, и солнечный свет даже не проникал в окна. Лишь красные отсветы огня из печки плясали на кипах льна, на прялке и на пухленьких неумелых руках Долл. Что же делать? Даже лучшей в мире пряхе не спрясть столько льна – ни за полчаса, ни зa целый месяц. А Долл вовсе не лучшая. Наоборот, она худшая пряха во всём Норфолке. И ей дали всего полчаса! И часы на стене неумолимо отсчитывают секунды, которые уносятся прочь.
– Ох, бедная я, бедная! – простонала Долл. – Как же мне спасти свою головушку? Король вернётся через полчаса, а мне и показать-то нечего. Ладно, чему быть, того не миновать. Не умею я прясть и пробовать не стану. Коли отпущены мне последние полчаса, лучше побездельничать напоследок, порадоваться жизни.
Но сегодня даже для лентяйки Долл безделье было не в радость. И, приклонив голову на колесо прялки, она всхлипнула и тяжело вздохнула.
Вдруг в печи затрещали поленья, полетели искры, и что-то выкатилось оттуда к ногам Долл. Уверенная, что это горящий уголёк, Долл занесла уже ногу, чтоб его затоптать, но – под ногою оказался не уголёк, а самый настоящий бесёнок, маленький, чернющий, длиннохвостый. Глядит на неё снизу и ухмыляется.
– Почему плачешь? – спросил бес.
– Тебе какое дело? – вместо ответа спросила Долл.
– Спрашиваю, значит, надо. Так почему плачешь?
– Какой мне прок докладывать? – не уступала Долл.
– Прок-то есть, да тебе его знать не дано, – заявил бес, подкручивая завитой хвостик.
– Вот и объясни, – сказала Долл.
– А ты мне объясни, почему плачешь, – настаивал бесёнок.
– Ладно уж, проку рассказывать никакого, но и вреда не будет. Слушай. Маманя моя слепила к обеду дюжину беляшей и сунула в печку.
– И сказала небось, что они каждые полчаса подходят, – хихикнул бес, неутомимо подкручивая хвостик.
– Точно. Так и сказала, – удивлённо протянула Долл.
– А ты небось все беляши подчистую съела, – хихикнул бес.
– Точно. Съела. Маманя аж рот от удивления разинула. И тут, как на грех, заходит король Норфолка и спрашивает, чему, мол, она так разудивлялась.
– Хи-хи-хи! Она небось не сказала ему, что ты зараз дюжину беляшей уплела.
– Точно. Не сказала. Она сказала, что я зараз спряла дюжину мотков льна.
Услышав такие слова, бесёнок так и покатился со смеху. А потом, залихватски подкрутив хвост, воскликнул:
– Ты?! Да ты и одного-то мотка спрясть не можешь! У тебя руки не тем концом вставлены. И мозоли специальной на большом пальце нет. Вот гляди, какие руки нужны для прядения. – И он сунул обе чёрные лапы с оттопыренными большими пальцами прямо ей под нос. – Хороши мозоли? – хвастливо спросил он.
