— А ужин?.. Огурчики?
— Пошел ты со своими огурчиками! — крикнул в ответ Демин. — Куркуль! Живоглот!..
Подвода катилась по знакомой лесной дороге, но в обратном направлении. Ехали в мрачном молчании. Демин уже раскаивался в том, что назло председателю взял с собой старуху. А она потихоньку копошилась в своем необъятном кармане. И вдруг капитан почувствовал, что ему потихоньку суют что-то в руку. Это был пупырчатый белозеленый огурец. Другой огурчик, поменьше, старуха так же тихо вложила в ладонь Неле, а третий, самый маленький, стала грызть сама. А Онезоргу ничего не дала.
Чемоданы и миноискатели были аккуратно сложены на тротуаре. Неля, старуха и Онезорг ожидали Демина возле двухэтажного здания, украшенного новенькими табличками: «Горком», «Горисполком».
— Нюра, а как вас по батюшке? — спрашивала Неля. — А то как-то неловко.
Старуха хихикнула:
— Да меня по батюшке и не величают.
Все больше по матушке! Вообще-то я Анна Константиновна.
Тем временем Демин беседовал с председателем горсовета.
— Опоздали, товарищ капитан. Опоздали, — говорил тот.
— То есть как? — у Демина голос даже изменился: он знал, какой будет ответ.
— Взрыв произошел неделю назад. Полностью выведен из строя хлебозавод. Хлеб возим черт-те откуда… Но это не самое плохое. Семь человек погибло.
Демин молчал, не зная, что сказать. Председатель горсовета написал что-то на бумажке, отдал капитану:
— Идите в Дом колхозника, отдыхайте. А утром дам машину, поедете дальше.
Глаза у предгорсовета были красными от усталости, треснувшее стекло очков заклеено узенькой полоской пластыря.
Комнату, отведенную деминской команде, украшали плакаты военного времени и довоенные фотографии быков-рекордистов. Онезорг и Демин ходили из угла в угол, встречаясь друг с другом и снова расходясь. Лицо у немца было несчастное, губы дергались.
Неля сидела на одной из четырех одинаковых коек и зябко ежилась/хотя вечер был теплый. Потом вдруг спросила:
— Почему она взорвалась? Ведь Рудольф говорил: взорвется осенью.
— Мало ли почему? — угрюмо ответил Демин. Он перестал ходить, сел рядом с девушкой. — Кто-нибудь обнаружил, пытался разминировать «без ума… А может, сама преждевременно сработала. Химический взрыватель точно не рассчитаешь. Температура влияет и другие факторы… Да что сейчас гадать? Этих семерых не воскресишь.
Онезорг, не переставая ходить, заговорил по-немецки быстро и взволнованно. Неля еле успевала переводить:
— Ужасно, ужасно… Ведь когда мы ставили эти мины, я утешал себя тем, что служу своему народу, своей стране. Теперь легко быть умным: мы узнали вещи, о которых раньше и не догадывались. Но тогда, тогда — что мы тогда слышали, кроме нашей пропаганды? Если десять лет подряд все газеты, радио, учителя в школе, армейское начальство, даже твои родные, все долбят одно и то же — человек может поверить во что угодно!
