Мельником на этой мельнице был дядя Митя, отец Степана.
Шорников вспомнил, как однажды мать послала его молоть картофельные очистки, все остальное было уже съедено. Боязно идти, скорее, унизительно. Но есть хотелось до тошноты, хорошо, что еще очистки нашлись.
На мельнице пахло теплой мукой и водорослями, а дядя Митя расхаживал по своим владениям — взъерошенный, весь белый, в яловых латаных сапогах и кожаной кепке, — то жернова подкрутит, чтобы мука мягче была, то воды в желоба больше пустит, и колесо начинало сильнее гудеть.
Заметив, что мальчишка прислонился к стенке, он подошел к нему:
— Что с тобой?
— Голова кружится.
— А ты сядь, посиди. — Косовато посмотрел на сумку с очистками и вроде недружелюбно сказал: — Ну, что ты принес такую дрянь?
— Мать сказала, что можно испечь лепешки.
— Лепешки можно испечь из всего… Ладно, посиди, — и отошел к закрому.
Другие мололи тоже бог знает что: мякину и черный овес, жмых, смешанный с ячменем.
Подошла очередь Шорникова, но мельник остановил его:
— Посиди. У тебя времени хватит.
Но вот засыпал свой ячмень какой-то подвыпивший мужик, и мельник кивнул:
— А теперь за ним ты пойдешь.
У мужика наполнился мешок, мельник повернул в другую сторону желобок. И сказал Шорникову:
— Выгребай.
Вместо серого тяжелого порошка, который получался из картофельных очисток, он принес домой матери почти целую сумку душистой и легкой муки. Мать попробовала ее на язык и заплакала.
— Ты хоть сказал спасибо мельнику?
— Нет. Никто ведь ему не говорил.
— Никто не говорил, а ты бы сказал.
Трудное было время: второй неурожайный год подряд — ели и очистки, и траву.
Мельник выделялся среди мужиков. Бывало, за стол не сядет, не перекрестившись. А поест, опять перекрестится и скажет: «Спасибо за хлеб-соль».
После семилетки Шорников о сыном мельника Степаном поехали в город и поступили в сельскохозяйственный техникум. Жили в общежитии, всегда весело, даже при пустом желудке. А на праздники ездили домой, без билета. Их обязательно задерживали контролеры. Но узнают, что студенты, — отпустят.
Техникум находился на окраине города, у самой реки. Зимой поблизости, в кустах, выли волки, но зато летом — благодать! Разрастались кусты лозняка, а на берегу был песок мелкий и желтый, казалось, он излучал запахи мяты и солнца.
У мальчишек были свои излюбленные места, у девчонок — свои. Целыми днями пропадали на реке — и купались, и к занятиям готовились. Частенько мальчишки и девчонки объединялись, и тогда было особенно шумно. Договорились перед экзаменами не мешать друг другу. И все-таки Степан предложил Шорникову уйти куда-нибудь подальше, отделиться даже и от ребят, чтобы не уходило много времени на разговоры. Степан любил зубрежку и считался самым примерным студентом, получал грамоты и подарки.
