— Как же это ты маршалом стал?
— Кому-то надо было стать. Выпало на мою долю.
— Завидная у тебя доля. Я сам был солдатом, знаю, что такое служба. И ранения имею. А ты?
— Я тоже.
— Ноют раны к непогоде?
— Ноют.
— И мои тоже. Но, говорят, есть исцеление.
— Какое?
— Лунные травы! От всего исцеляют — от ран телесных и душевных болей.
— А где же растут они, эти лунные травы?
— То-то и оно! Мне уж нечего и мечтать, а ты постарайся, может, и найдешь. Для своего воинства. И всего русского народа. Много ему всяких ран было нанесено…
«Лунные травы! Исцеляющие от ран телесных и душевных болей. Знает ли он, старик, что он сказал? Конечно, знает: старые люди мудрые».
Дальше можно было ехать на Соловьеву переправу, где на Днепре в сорок первом году наши отходящие войска вели особенно ожесточенные бои, потом по грунтовой дороге на Дорогобуж и Вязьму. Но Коля сказал:
— По полевым дорогам мы с вами и так вволю поколесили, товарищ маршал. Лучше дать небольшой крюк, но выскочить на шоссе Минск — Москва. А там считай — дома.
— Тебе видней.
Катишь, Козьи Горы… Темный сосновый лес. Сосны прямо жмутся друг к дружке и протягивают свои ветви к небу. Кое-где группками жидкий осинник никнет под ветром.
— В этом лесу были расстреляны польские офицеры. Несколько тысяч.
— Знаю, Коля.
— А бункер Гитлера видели?
— Нет.
— Сейчас будем проезжать мимо, можем посмотреть.
Хлебников, конечно, знал, что перед наступлением немцев на Москву тайно готовился приезд Гитлера на Западный фронт. Отсюда он должен был поехать принимать парад на Красной площади.
Интересно, какие же хоромы они для него тут приготовили?
Красный бор. Вековые березы и сосны разбрелись по холмам на днепровском берегу. Под высокими кронами голубоватый простор. Море одуванчиков. Белки перебегают дорогу и с фырканьем взлетают вверх по стволам деревьев, смотрят на прохожих.
На высокой насыпи ржавые железнодорожные пути.
— Немцы проложили. Специально к бункеру, — поясняет Коля.
Заросшие травой, давно разрушенные блиндажи, капониры для машин, выпирают рыжие горбы брустверов — вдоль линии тянулись траншеи.
Среди сосен стояла серая квадратная глыба, будто высеченная из гранита. Одна, южная, стена ее совершенно глухая, в другой, западной, на высоте метра от земли — черное отверстие. Запиралось броневой дверью. Сама дверь сорвана, но крюки, на которых она висела, остались. В следующей стоне две небольшие бойницы. Были вмонтированы пулеметы на шарнирах.
— Неужели они для него и дверь настоящую не сделали?
