Все же ему тогда удалось убедить Вику; и с тех пор два десятилетия он посещал их дом на правах друга семьи.
Мужа Вики он действительно знал задолго до знакомства с ней; будучи младше на пять-шесть лет, Муртуз не раз с завистливым восхищением наблюдал за ним и его друзьями на студенческих вечерах в Индустриальном, Политехническом и других институтах в окружении лучших девушек города. Все они имели прозвища, мужа Вики почему-то называли Другом; видимо, был хорошим товарищем. В семьдесят втором по городу поползли слухи, что его отец, ректор Индустриального института, умер в объятиях соседки, живущей этажом ниже, — не выдержало сердце. Тогда же, в течение сорока дней, в каждый четверг будущий муж Вики закупал у Муртуза мясо на проведение поминок…
Пока муж на кухне заваривал чай, Вика вдруг задала вопрос, который, оказывается, волновал ее все годы их знакомства: как мог Муртуз наброситься на нее тогда, сразу же, как она вошла в магазин? Он что, не понимал, чем рискует? Неужели настолько потерял над собой контроль? Или что-то другое придало ему уверенности, что с ней можно не церемониться?
Муртуза и самого удивляло собственное поведение в тот день; ни раньше, ни потом ничего похожего с ним не случалось. Уже затеяв с Викой роман, тянувшийся восемь лет, он время от времени холодел от ужаса, представляя, что бы произошло, если бы она заявила на него. Мать не вынесла бы такого позора. А дети?! Старшему тогда было шесть, а дочке — три. Как бы он посмотрел им в глаза, выйдя из тюрьмы? Никогда, даже повзрослев, они не поняли бы его и не простили.
В тот день он, как всегда, стоял за прилавком между двумя висящими на крюках разделанными бараньими тушами. Проходя мимо, она заглянула внутрь магазина. Взгляды их встретились. Сделав очередной шаг, она исчезла, но через мгновение появилась в дверном проеме снова, и у него остановилось дыхание. Войдя в магазин, женщина, которую он восхищенно разглядывал, подошла к прилавку. Пока она осматривала мясо, висевшее на крючьях, Муртуз выдохнул забытый в груди воздух и, глупо улыбаясь, сообщил красивой покупательнице, что знает ее мужа.
Два пальца с острыми коготками, похожими на щипчики, ухватили с большого эмалированного подноса кусочек мяса. Широко разомкнулись ярко накрашенные губы, и, как живой, приподнялся навстречу мясу розовый язычок, открыв темную манящую глубину ее глотки.
— Обожаю сырое мясо, — женщина остановила взгляд на груди Муртуза, покрытой капельками пота после разделки баранов, и облизнулась; опять он увидел вертлявую розовую зверушку — ее язык.
