«Вот скотина, — шагая по просеке, размышлял сам о себе, как о постороннем сукином сыне, Прокл, — свин безмозглый, козел безрогий, петух ощипанный…»
Оскорбления были обидными, но справедливыми. Чего ради полез он в эту проклятую трубу? Не полез — не стаптывал бы сейчас ботинки на чужой дороге о корневища. Странное, однако, место. То люди, похожие на леших, спят в одной горнице со зверьем, то однополые крысобаки по лесу бегают, а дорога, ведущая в Неждановку, приводит черт-те куда.
Неожиданный велосипедный звонок за спиной напугал и рассердил его. Оглянулся он во гневе и проглотил слова, готовые сорваться с языка.
Женщина на мужском велосипеде была невыразимо мила и красива. Но не той придуманной, искусственно выведенной красотой глянцевых журналов, а плодородной, деревенской, притягательной красотой естества. Все в ней было женственно, завершено, притягивало взор и радовало сердце: и широкие, крутые бедра, и покатые плечи, и тяжелые, нежно сотрясаемые груди. Очень ей шел синий шерстяной костюм и даже домашние тапочки, не говоря уже о шерстяных носках поверх трико. Эта женщина была создана, чтобы рожать богатырей. Мелок и хил современный мужик для таких женщин. Красота эта осмеяна и оболгана недомерками и извращенцами, но Проклу нравился именно этот тип деревенских красавиц.
Велосипедистка остановилась. Не слезая с седушки, оперлась ногами о землю. Доброжелательно осмотрела Прокла и улыбнулась, обнажив ровные, крупные зубы:
— Крысю мою не встречали?
— Крысю? — переспросил Прокл, растерявшись, сбитый с толку этой внезапной и обильной красотой.
— Собачка потерялась, — пояснила женщина и успокоила саму себя, — ничего — нагуляется, придет. А вы куда путь держите?
— В Неждановку.
— Ой, так это же совсем в другую сторону!
— Как в другую? — испугался Прокл и подробно пересказал маршрут, сообщенный ему стариком.
— Ну, правильно, — согласилась женщина. — Только эта дорога не в Неждановку, а в Пинаевку.
— А как же пройти в Неждановку?
Женщина, сидя на велосипеде, полуобернулась и указала рукой путь, пройденный Проклом. Досаду его смягчили плавные, завораживающие изгибы женского тела, вызвавшие в Прокле забытое чувство юношеского восторга, сравнимого лишь с прыжком с отвесной скалы в воду.
— …дойдете до просеки, повернете направо и, никуда не сворачивая, идите по ней. К вечеру будете в Неждановке, — закончила долгое объяснение велосипедистка.
— Странно, — молвил Прокл в замешательстве, — старик сказал, что там центральная усадьба.
