Прокл сердито посмотрел на деда, но промолчал.
— Вот она дорога на Ржановку, — указал возница на просеку, из которой так вкусно и тепло пахнуло земляникой, что у Прокла потекли слюнки.
— Зачем мне ваша Ржановка?
— Тп-р-ру! — остановил дед кобылу. — Совсем ты меня запутал. Как ты намедни сказал инструмент-то называется?
— Металлоискатель.
Дед посмотрел на Прокла тяжелым царским взглядом и спросил шепотом:
— Много, поди, золотишка-то в твоей Неждановке позакопано?
Прокл пренебрежительно пожал плечами и ответил, насторожившись, неопределенно:
— Кому и навоз золото, а кому и золото навоз…
— …седни нету, завтра — воз, — охотно подхватил дед.
Посмотрел он пронзительно и махнул в противоположную от ржановской просеки сторону:
— Пройдешь березняк и за старыми посадками свернешь направо. Сардоникова дача называется. Иди, никуда не сворачивая, вдоль канавы. Как покажутся сосны — забирай налево. Пройдешь голый лес — увидишь аулище. Сельцо брошенное. Холмики, конопля да крапива. Увидишь колодец — воду не пей. Плохая вода. Обойдешь аулище слева, иди вдоль пасынков. Столбы-то, вишь, добрые люди к рукам прибрали, а пасынки и остались. Выйдешь на дорогу — поворачивай направо — и иди по ней до самой твоей Ждановки.
— Неждановки, — поправил Прокл.
— Тьфу ты! — осерчал дед. — Ждановка, Неждановка — какая разница. Кто тебя там ждет. Все одно не дойдешь — заплутаешься. Чего испужался-то?
Прокл ничего не ответил. Один палец прижал к губам, а другим указал на зверя, перебегающего дорогу.
Прищурился дед на неведомую зверюгу и успокоил:
— Должно быть, крысобака.
— Не понял.
— Чего не понять: голова с хвостом крысиные, а тулово собачье. Может, по-ученому и не так, а мы его зовем крысобакой.
— Неприятное зрелище.
— Чего ж приятного. Пакостный зверь.
— Откуда взялось это чудо?
— Да откуда ему взяться, как не с Ольховой дачи, — сказал дед с мрачным осуждением. — Одна радость — самцов среди них нет, а на такую красавицу какой пес позарится.
— Отчего же самцов нет?
— Так уж у них там, в Ольховой, заведено, — объяснил дед. — Да ты ступай, не бойся. Человек любой твари подлее, кто ж его тронет. Окромя человека.
Старик посмотрел на него по-петушиному, свысока и боком. Косой, скользящий луч просветил на долю секунды пегую прядь, и Прокл увидел маленький, как у молоденького бычка, рожок.
Только Прокл спрыгнул на землю, как старик хлестнул вожжами лошаденку, и та, чувствуя смрад зверя, с удивительной для ее преклонных лет прытью припустила по лесной, перевитой корнями деревьев дороге. Стоном и воплями наполнила светлый лес старая телега.
