К полудню, когда солнце высушило одежды, Прокл наткнулся на трубу-шлагбаум с приваренной табличкой «Проход строго воспрещен». Он ударил по трубе ногой — и проржавевшее железо с жалобным визгом и скрежетом надломилось. Рыжее облачко пыли, похожее на споры перезревшего гриба-дождевика, заклубилось из отверзшегося ствола шлагбаума.
— Ап-чхи! Будьте здоровы, спасибо, пожалуйста, — пробормотал Прокл и ступил на запретную землю.
Белая башня оказалась водопроводной станцией, врезанной в скалистое основание сопки. Сотни чаек взлетели с крыши здания и закружились метелью над безлюдным покоем водохранилища.
Прокл подошел к краю сопки и заглянул вниз. Каменистый головокружительный срез обрывался в прозрачную воду. Черноспинные чебаки и подъязки стояли у самой поверхности между пятью трубами, железной рукой уходящими в мрак глубины. Из-под ноги сорвался камешек, и, сверкнув серебром, рыба растворилась в безмятежности летних вод.
Все окна здания были выбиты. Трубы и прочий металлолом, некогда бывший мощными насосами, казались вывороченными внутренностями вскрытой для операции брюшной полости. Из окна третьего этажа выглянула тощая корова и печально замычала. В этом безлюдье выглядела она странно. Как динозавр в коровнике. Лестничные пролеты обрушены и было непонятно, как корова попала наверх. А еще более непонятно: как ей спуститься на землю.
С высоты сопки открывался раздольный и совершенно дикий вид на водохранилище с обрывистыми и белыми от каменистых обнажений берегами, на заброшенные поля в глубоких оврагах и темные леса вдали. В этом захламленном человеком мире не было и намека на присутствие живого человека. Под сопкой у леска с пляшущими березами сквозь обильные травы еще можно было разглядеть фундаменты домов, ржавые остовы тракторов и машин. Поселок, судя по всему, был брошен несколько лет тому назад и подвергся тотальному разграблению. Лишь уборная, любовно сколоченная из горбыля, была не тронута, и дверца с вырезанным сердцем трогательно смотрелась в поэтическом безлюдье.
От башни, прямая как мысль идиота, уходила к далеким лесам трасса. Выглядела она так, будто ее только что сдали в эксплуатацию. Странным казалось это в месте, где все, созданное человеком, превращалось в прах.
Печально трубила корова. Пленница бетона и ржавого железа с тоской смотрела на землю, покрытую сочными травами. Жалобы ее разрывали душу. Прокл попытался освободить несчастную из плена высоты, но не нашел способов, как это сделать.
