Нельзя сказать, что мысль была свежей, однако после мухоморовки умственные усилия, затраченные на ее постижение, произвели отрезвляющий эффект. Прокл попытался перелистнуть страницу, но оказалась, что листы не были разрезаны. Он погрузил руку в карман, полный росы, на дне которого утонул складной нож.
Разрезав желтые страницы, он обнаружил нечто более интересное, чем мысли о рае и аде, которые скрываются в душе человека: тонкую папиросную бумагу, на которой была набросана карта-схема. Мокрое лезвие размыло чернила по краю, однако большая часть рисунка не пострадала. Над четырьмя рядами квадратиков было написано Аквонаджен. Третий квадратик снизу закрашен. Рядом стрелка, указывающая на овал. За овалом чернила размыты, но все же можно различить крестики, один из которых обведен кружком, и слово — «Здесь!».
Клочок папиросной бумаги упал на темный уголек, который всегда тлеет в душе кладоискателя, и вспыхнул ослепительным пламенем, превратив отсыревшее тело Прокла в большую, жарко натопленную печь, как только он прочел «Аквонаджен» наоборот. Костер ему был не нужен.
Прокл стоял на проселочной дороге, густо поросшей пружинящей муравой, посредине безбрежного полынного поля. Аллергенный сорняк вымахал в рост человека. Вдоль дороги серебрились останки поливальных агрегатов. Легкие нержавеющие трубы были сплющены чудовищной силой и частью скручены, а порой и завязаны в узел. Громадные колеса неузнаваемо искорежены, превращены в безобразных металлических пауков, раздавленных неведомым вандалом-балбесом циклопических размеров. Просто удивительно, сколько энергии и глупости нужно было потратить. Восхитившись неизвестным идиотом, Прокл оглянулся, но не увидел ничего, ни малейшей приметы, указывающей на близкое присутствие озера. Ровная полынная степь прятала в себе земной провал искуснее гор и тайги. Лишь розовый туман, пахнущий рыбой и ежевикой, поднимался над горьким полем, повторяя контуры невидимой воды. Травяная дорога уходила по полынной просеке в восход, где у самого горизонта тугим белым боровиком проросла башня. Она смотрелась остатком сна, древним замком, миражом. Круглый бок планеты за ней был залит серебром.
Через час Прокл вышел на грейдер, по которому давно никто не ездил. Зеленая решетка травы выглядывала сквозь трещины покрытия. Дорога казалась вскрывшейся зеленой рекой с серыми льдинами асфальта. Время от времени на ней попадались норы сусликов. Одинокая березка проросла посредине насыпи. Лужи в канавах вдоль грейдера щетинились камышом. В оконцах плавали дикие утки, которые с любопытством смотрели на странное двуногое существо. Из-под ног обильными, жирными брызгами разлеталась саранча.
