Она влетела в первую же открытую форточку. Стены сырой полуподвальной комнаты были густо и неряшливо заставлены поленницами книг. Они стояли на некрашеных, плохо оструганных досках, даже над дверным и оконным проемами. Часть из них лежала прямо на полу. И лишь на столе перед человеком не было ни одной книги. Стол был чист и пуст. На нем не было даже скатерти. Одинокий таракан рывками бегал по исцарапанным ножами, пахнущим некогда пролитыми борщами доскам в тщетных поисках хлебных крошек.
Глаза человека, пережившего последнюю надежду, не мигая, смотрели в космическую бездну ночного окна. В глазах не было ничего. Даже скуки.
Редкая удача: встретить в городе, где не родятся дети, человека без души. Пустое тело, ждущее завершения бесцельного существования. Это было неуютное вместилище — человек, переживший крах последней надежды и медленное умирание собственной души, — но выбирать было не из чего.
— На аукцион выставляется библиотека села Новостаровки, — скучным голосом объявил неопрятно лысый человек с обвислым лицом неврастеника.
Близоруко сощурившись, он брезгливо посмотрел в полумрак зала бывшего дома политпросвещения, а ныне бизнес-центра, где сладко подремывали в мягких креслах два господина — Мишка Хряк, в недавнем прошлом правый защитник заводской команды «Малолитражник», и левый крайний нападающий, любимец болельщиков, Прокл Шайкин.
Кличка — Мотоцикл без мотоциклиста.
Лысый человек грузно поворотился в сторону членов комиссии и что-то печально пробубнил, заслонив рот от микрофона ладонью. Ему передали бумажку. С усталостью только что плотно пообедавшего человека водрузив на нос очки, он тем же скучным неприятным голосом забормотал скороговоркой: «…Капитальное кирпичное здание площадью двести квадратных метров, построенное в 1984 году… Сто пятьдесят тысяч единиц книг… Центральное и аварийное печное отопление… Первоначальная цена 500 тысяч…»
— Моя родина, кстати, — наклонившись к уху Хряка, шепнул, зевая, Прокл.
— Да? Базара нет — покупай родину, — встрепенувшись, великодушно уступил ему лот Мишка.
— Да это я так, к слову. На хрена мне библиотека. И денег у меня таких нет.
— Не дрейфь! — ободрил его Хряк. — Торги по голландскому методу.
На этот странный аукцион Шайкин попал случайно. На заводе объявили отпуск без содержания, и он третий месяц шатался по улице Сейфуллина, переименованной народом в Бич-авеню, в поисках случайной работы. Безработные плотно стояли по обочинам, словно согнанные встречать правительственную делегацию или, наоборот, собираясь хоронить любимого вождя. Давно неметеная улица выглядела как чердак брошенного дома: деревья, каждое второе из которых мертво, припорошены пыльным инеем. Словно обмакнули их, как веники, в грязь и выставили просушиться. Серые дома, уныло сгорбленные фигуры людей, торгующих на разнос собственной рабочей силой. Безветрие, неподвижность. Если бы не сверкающие никелем машины, поднимающие пыльную поземку, можно было подумать, что город загипнотизирован и время остановилось. Так и подмывало зевнуть и умереть от скуки.
