Николай вошёл в лавку. Здесь кроме хозяина была одна старушка. Она стояла у прилавка, маленькая, сгорбившаяся. Деренков глянул через неё, потеребил свою светлую бородку, кивнул головой в сторону. Николай понял его. Продвинулся вдоль стены в проход за прилавком, прошёл в большую комнату, оттуда — в кухню, из кухни — в тёмные сени. Нащупал и открыл дверь. Ему навстречу шагнул обтрёпанный, по-азиатски чёрный студент Плетнёв.
— Здорово, вятич.
Николай подал ему руку и показал глазами на человека, который стоял у завешанной одеждой книжной полки.
— Свой, свой, — сказал Плетнёв. — Здесь чужих не бывает. Ягодкин. тебя, брат, заподозрили.
Ягодкин обернулся. У него оказалось красивое женственное лицо. И гоголевские волосы. И молоденькие усики.
— Познакомьтесь, — сказал Плетнёв. — Это Федосеев. Гимназист. Защитник царей. Не надо, говорит, убивать их.
— Любопытно, — сказал Ягодкин, держа в руках открытую книгу.
— А это студент ветеринарного института. Буйная головушка. Того и гляди рванёт в Петербург и бросит во дворец бомбу.
Ягодкин улыбнулся.
— Гурий вас пугает.
— Его не испугаешь. Советую познакомиться с ним поближе. Он скоро всех нас оттеснит. Скажет, подвиньтесь — я сяду.
— Никого оттеснять не собираюсь, — сказал Николай.
— Оттеснишь. Слышал, как ты спорил с березинцами.
— С березинцами трудно спорить. За ними Михайловский. Опираются на столичные авторитеты. И Нижний их поддерживает. Короленко, Каронин, Анненский. Большая сила.
— Ничего, не робей. За тобой Маркс. Тоже ведь фигура.
— Маркс у нас тут не действует, его не знают. Даже студенты с ним мало знакомы.
— Братцы, — сказал Плетнёв, — я был на днях в окружном суде. Судили бродяг и беглых крестьян. Среди них оказалась женщина с грудным ребёнком и пятилетней девочкой. Как она выла, как выла! Гнусная жизнь. Не прогуляться ли нам до университета? Там ребята собираются, оттуда двинутся на Проломную, в трактир. Хотят кутнуть перед лекциями.
— Можно и прогуляться, — согласился Ягодкин. Он захлопнул книгу, и Николай увидел её клеёнчатую обложку.
— Гектографическая?
— Нет, рукописная. «Царь-голод». Читали?
— Читал. А новенького ничего нет? — Николай подошёл к полке и, откидывая одёжины, стал осматривать книги.
— Новое всё на руках, — сказал Плетнёв. — Не ищи. Скажи Андрею Степановичу, что нужно тебе, он придержит.
— Да, попросите хозяина, — сказал Ягодкин. — Идёмте, что ли?
Они прошли через сени и кухню в комнату, приоткрыли дверь, в лавке никого не было, и они вышли.
