— О, не говорите так, — встрепенулась Эдит. — Это я веду себя глупо. Мне давно хотелось встретиться с друзьями Седрика. Вы первый, кто зашел к нам после его смерти. Где вы встречались с ним? — спросила она. — И как давно вы были знакомы? Расскажите нам, господин Суинтон. Вы не представляете, как нам интересно узнать, чем он занимался вне дома.
— Мы познакомились очень давно, — начал Фрэнк. — Не помню, где мы встретились. Наверное, на вечеринке у какого-нибудь общего знакомого. С тех пор мы виделись довольно часто. Он приходил ко мне домой и в мой клуб. Иногда мы ужинали вместе, а потом ехали в театр.
— Но Седрик всегда утверждал, что театр наводит на него скуку, — вмешалась Хельга.
— Возможно, они с господином Суинтоном выбирали по-настоящему интересные постановки, — заметила Эдит.
— Признаюсь, что здесь инициатором был я, а не Седрик, — улыбнулся Фрэнк. — Мне нравится смотреть на хорошую игру актеров, кроме того, я люблю музыкальные представления.
— И я тоже, — подхватила Эдит. — Мы с Хельгой часто ходим в театр, не так ли?
— Надеюсь, вы когда-нибудь позволите мне сопровождать вас, — заявил Фрэнк.
Казалось, предложение Фрэнка заставило Эдит позабыть о Седрике, и она, вновь превратившись в робкую скромницу, едва слышно пробормотала:
— Благодарю вас.
Воцарилось молчание.
— Не хотели бы вы взглянуть на комнаты Седрика? — нарушила тишину Хельга. — Там все осталось так, как было при его жизни — книги, картины, его личные вещи.
— Спасибо, — сказал Фрэнк, — с удовольствием.
Все трое медленно поднялись на второй этаж и прошли в комнаты Седрика, окна которых выходили в сад.
Фрэнк придал своему лицу почтительное выражение, с которым обычно люди входят в церковь. Глаза Эдит вновь наполнились слезами. Она в первый раз после смерти Седрика вошла в его комнату: Хельга и раньше предлагала ей взглянуть на то, что когда-то принадлежало брату, коснуться его вещей, полагая, что таким образом девушке будет легче справиться с отчаянием, овладевшим ее душой после смерти брата. Но Эдит упорно отказывалась. Она не могла спокойно говорить о Седрике даже с Хельгой — человеком, которого очень любила, — так как знала, что та никогда не испытывала к несчастному особой привязанности.
И вот сейчас, когда Эдит оказалась в комнатах Седрика вместе с Фрэнком, на нее волной нахлынули воспоминания. Касаясь книг в пурпурных переплетах и разглядывая картины, украшавшие отделанные панелями стены, она чувствовала, что тяжесть, лежавшая на сердце, постепенно исчезает. Эдит плакала, но уже без раздирающей душу горечи.
