Известно, что перед той роковой ночью Давлятов-отец как раз таки читал сие опровержение и лег спать с каким-то смутным беспокойством, как человек, у которого отняли надежду. Эластичный позвоночник пришелся ему по душе, несмотря на все физические и духовные страдания, связанные с эволюцией. Страдания эти он готов был вынести, как и, впрочем, все шах-градцы, но злая судьба распорядилась в эту ночь по-своему.
Всматриваясь в темноту улицы, он понял наконец, что сбросило его с кровати нечто другое, не природная энергия, накопившаяся в толще земли и вырвавшаяся наружу, а толчок иного происхождения. Умирающий, он всю ночь терялся в догадках, даже мелькнул вдруг в уже потухающем сознании образ быка: «…Земля на роге быка, а бык на рыбе, а рыба на воде, а вода на воздухе, а воздух на влажности, а на влажности обрывается знание знающего…» — и образцы миллионов быков, тараканов, черепах, змей, на которых время от времени меняют для удобства положение, и тогда дом оживает, его чуть подбрасывает кверху, чтобы раскачивать из стороны в сторону. Это еще успел сказать, хотя и не совсем внятно, Давлятов-отец пришедшему к нему за чем-то утром соседу, сказал и тихо скончался на его глазах.
Особенно удивил соседа образ таракана, держащего на своей плоской спине дом, и вот, слово за слово, загадка умирающего Давлятова стала обрастать разными подробностями, порой слишком грубо материальными, а порой просто невероятно фантастическими, что закрыло все другие догадки о причине скоропостижной смерти бывшего заведующего лесоскладом. Осталось лишь это будоражащее: будто что-то (или кто-то?), на чем стоял все эти годы, вдруг шевельнулось и до смерти напугало хозяина…
Сын долго отмахивался от этого бредового слуха, но, когда пришло время повнимательнее всмотреться вокруг, стал чаще задумываться над тем, что сказал, не совсем связно, уходящий из жизни отец. Но Давлятов не мог так сразу, зацепив кончик мысли, тянуть ее, наматывая в сознании, чтобы ясно блеснула идея. Для глубоких умозаключений ему нужна была хотя бы внешняя стабильность в быту, поэтому, прежде чем со всех сторон обдумать и понять загадочную причину смерти отца, он стал быстро устраивать свои личные дела. Маска мученика, ждущего сочувствия, не мешала ему быть расторопным — с первой же встречи он чем-то понравился директору ИПЗ (Института прогнозирования землетрясений) и уже на следующий день был принят туда сотрудником. В тот же вечер он разыскал в окраинном районе Шахграда дом своей давней знакомой Шахло. С ней он разговорился случайно лет семь назад на художественной выставке в Москве, где Шахло сто-, яла у шахградского стенда в роли поясняющего искусствоведа.
