— Не видел, не знаю. — Шулик поерзал плечами, затекшими от ноши. — Тамань на этот раз без Шулика размоталась.
Рота шла в положении «вольно», как обычно при ночных маршах. Пулеметчики тихонько переговаривались во всех взводах. Иногда шагавший по обочине Горленко прикрикивал, и разговоры замолкали, но не надолго.
— Побанились хотя во–время, — сказал Павленко после длительного молчания.
— Теперь долго до мочалки будем добираться, — поддержал его Шулик. — Банить будут соленой водой да шрапнельным веником.
— В Крыму сообразим, — сказал дядя Петро. — Ив Феодосьи бани имеются, наверняка знаю.
— До Федосьи вытрусишь кости, — пошутил Шулик. — До Федосьи Керчь надо через пролив взять, а потом — Турецкий вал, Акманайские укрепления, а там еще Три Колодезя и еще.. — После небольшой паузы, во время которой были слышны только трудное дыхание и скрипенье новых подошв по мокрой кремнистой дороге, Шулик тихонько запел:
В Армавире я бывал,
На квартирку раз попал. Там сидели две красотки, На них юбочки коротки.
Гоп тиар–дар–дам!
Чем девчонки виноваты, Что юбчонки маловаты…
— Кому что, а Шулику везде юбчонки, — укорил его дядя Петро.
— Ты бы тоже не против, дядя Петро. Да вот лысина не позволяет.
— И чего тебе далась моя лысина?
— Не тот анфас! — Шулик хихикнул.
— Верба, верба, зеленая ветка, — пробурчал дядя Петро.
Входили в город. На окраине по всей длине улицы остановилась на ночь колонна грузовых машин. В разгороженном саду, под яблоней, выделявшейся своей низкой и округлой кроной, горел костер. Вокруг огня стояли и сидели на корточках красноармейцы.
— Этим чудакам везде, как у тещи на именинах, — неодобрительно заметил Брызгалов. — Тут объекты рядом, а они огни открыли.
— Теперь немцу не до твоих объектов, — перебил его Воронков. — Пущай ребята погреются. Ночи на этом Кавказе холодные. — Он вгляделся в сторону костра. — Василенко, может, машины с Горького идут, наших горьковчан узнаем.
— А что они тебе, если и узнаешь?
— Письмишко бы самый раз подкинуть. Тут шоферы, бывает, по маршруту гоняют машины в оба конца.
— Вряд ли, Воронков.
Красноармейцы, заметив колонну, оставили костер и направились к дороге. Спавшие на грузовиках вставали, спрыгивали на землю. Колонна была разбужена, и везде зачернели силуэты вооруженных пехотинцев.
Роты без взаимного сговора подтянулись, выравнялись в четверках, «взяли ногу». Они шли под взглядами людей другой воинской части — солдат, знавших, что такое настоящий шаг и «выправка» каждого взвода. Может быть, их наблюдали сейчас будущие соратники по штурму Крыма. Моряки вышагивали, как на параде.
