Я постаралась убедительно рассмеяться, будто Трисия рассказала мне уморительный анекдот.
— Этого я еще не слышала, — сказала я нарочито громко, одной рукой отмахиваясь от коллег, а другой подталкивая Трисию к стулу. Когда мы сели друг против друга, я продолжала улыбаться, но уже не смеялась. — Сообщение у меня на автоответчике. Не хочу говорить об этом при сотрудниках.
Трисия напряглась:
— Думаешь, это кто-то из них?
Я нерешительно помотала головой:
— Нет. Но здесь пока никто ничего не знает, и я бы предпочла, чтобы и не узнал.
— Тогда тебе лучше пойти со мной, потому что нам надо поговорить. — Трисия поднялась с безупречно вежливой улыбкой, предназначенной тем, кто до сих пор тянул шею, пытаясь понять, чем мы там занимаемся.
— Я только заскочу к редактору — и идем, — сказала я.
— Только не увлекайся обсуждением проблем одиноких сердец. Наш разговор важнее.
— Это моя работа.
Трисия прошептала мне на ухо:
— Кто-то хочет убить тебя за то, что ты советуешь читателям быть честными и откровенными в сердечных делах?
— Нет. Не думаю.
— Тогда наш разговор важнее.
— Поняла. — Миновав три ряда своих коллег, поспешивших сделать вид, будто они поглощены работой, я предстала перед Женевьевой Холберт, привратницей у логова зверя. То есть личным ассистентом главного редактора. Женевьева — невероятно дерзкая молодая особа, которая, похоже, принимает по утрам сильнодействующие препараты, если не что-нибудь похуже. Она — миловидная натуральная блондинка, носит застегнутые на все пуговицы жакеты от Энн Тейлор и Талбота, но у нее не улыбка, а звериный оскал и монотонный писклявый голос.
— Доброе утро, Жен. Она у себя? — спросила я громко, чтобы удовлетворить всеобщее любопытство.
— Угу. — Женевьева сняла руки с клавиатуры и положила их на стол, показывая, что она вся внимание.
— К ней можно?
— Не-а. — Женевьева ткнула ногтем с французским маникюром в огонек на телефоне, означающий, что Эйлин с кем-то разговаривает.
Отлично.
— Ладно. Передай ей, что я приходила, но отправилась за информацией.
— Угу.
Выполнив свой долг, я вернулась к своему столу.
— За информацией? — шепотом переспросила Трисия. — Она на это клюнет?
Я кивнула, не желая вдаваться в подробности. Мы с Трисией подхватили сумки и двинулись к лифтам.
Но слишком поздно.
— Молли Форрестер, что происходит? — раздался пронзительный голос, но на этот раз тушканчики попрятали головы. Узнав рык хищника, они предпочли убраться с его пути.
Ко мне подошла Эйлин с пачкой бумаг в руке. Говоря «подошла», я имею в виду направление ее шагов, а не их длину: Эйлин — миниатюрная женщина и ходит так, как я семеню. Я хотела было удариться в бега, но, вспомнив, что раньше сядешь — раньше выйдешь, осталась на месте.
