— Понимаешь…
— И никаких «понимаешь»… Вася!
— Здесь, — решительно выступил вперед шофер, что прежде преграждал Валере путь.
— Будь мой друг, Вася, отвези моего… брата под Смоленск! Так?
— Да ладно, сам доеду, — замахал руками Валера.
— Ты в моем распоряжении еще сутки. Так? — в голосе Вовошки, обращенном к шоферу, послышались ноты, которые не оставляют места для отказов.
— Так точно, — сказал Василий.
— Подожди, а чей день рождения был? — пытался остановить его Валера.
— Да мой же, — смеялся Вовошка. — Поздравляй!
Они снова крепко обнялись.
Россия летела им навстречу вонзающейся в ветровое стекло серой дорогой, скучненьким деревенским небом с парой-тройкой потерянных облаков, редкими березнячками, словно ссыпавшимися с насыпи шоссе и расползшимися по обочине. Мутные ленивые речушки бочком выступали из дальних лесков и где-то терялись, не достигая шоссе.
— И как тут люди живут? — чертыхался уже уставший Василий. — Со скуки подохнешь!
— Так, может, у них тут кто-то есть. Не одни живут… — сказал Валера.
Они вылетели на гору, и вдруг открылась мягкая, светлая, зеленая долина. А за пересекающим ее уже синеватым лесом была другая, еще более заманчивая. Тугие, острые солнечные клинки били из-за туч туда, где, очевидно, было озеро, потому что какой-то жемчужный отсвет шел от горизонта.
Валера глубоко и сильно вздохнул и почувствовал, как зелень и острый холодок земли наполняют его.
— Ты что, парень? — услышал Валера осторожный, тихий голос. — Соскучился?
Валера только коротко и быстро закивал головой. И отвернулся.
— Ничего, успеем, — глухо сказал Василий.
— А я никуда не спешу, — строго сказал Валериан.
— Зато я спешу! — обиделся шофер.
— Сюда! — Валера показал на спадающую в сторону увалистую сельскую дорогу.
Черный автомобиль, резко притормозив, урча и елозя колесами, начал утюжить российскую вековую грязь. И вдруг дернулся и осел на все четыре колеса.
— Что же это? — стукнул кулаком по щитку Валера. — Каких-то восемнадцать километров не дотянули!
С надеждой он посмотрел на Василия. Тот, блестя потными скулами на похудевшем лице, выругался про себя, но когда Иванов пытался вылезти из машины, зло остановил его:
— Сиди!
Он выскочил на дорогу. Со злостью хлопнул кулаком по железному крылу, глянул под колесо и крикнул с ожесточением:
— Сказал — довезу! — И неожиданно заорал: — Чего сидишь?! Кусты ломай!
Валера открыл дверцу и вдруг на него хлынула такая прохлада вечернего покоя, что он даже замер, держа ногу на весу.
