— Ерофеев! — прочитал Важин вслух фамилию на обложке.
Крепкий седоусый старик в генеральской шинели с красными отворотами, но без погон сделал шаг вперед.
Подошел Ямщиков.
Начальник тюрьмы раскрыл вторую папку:
— Куницын!
Добровольно явившийся к чекистам Куницын присоединился к генералу.
Сопровождаемые надзирателями, они двинулись к тюремному корпусу.
Ямщиков смотрел им вслед.
— Волнуешься перед представлением? — сочувственно спросил его Важин.
— Есть малость, — Ямщиков кивнул, не поворачивая головы.
— Приду, посочувствую, — пообещал Важин и направился к зданию канцелярии.
Ямщиков продолжал смотреть вслед арестантам, за которыми уже захлопнулась дверь тюремного корпуса.
Важин с порога канцелярии обернулся, крикнул Ямщикову:
— Зайди за мной! Вместе в клуб двинем!
Ямщиков снова кивнул, не поворачивая головы, постоял в нерешительности и быстро зашагал ко входу в здание тюрьмы.
Попавшийся ему на пути огненно-рыжий веснушчатый паренек в красноармейской форме остановился, робко спросил:
— Товарищ комвзвода, можно я на представление приду?
— Валяй, Распутин, — рассеянно бросил на ходу Ямщиков.
…Ямщиков шел по сводчатому коридору тюрьмы мимо одинаковых железных дверей с номерами, засовами и висячими замками.
В глубине коридора надзиратель распахнул дверь камеры перед Куницыным, впустил его внутрь, закрыл и вместе с бывшим генералом двинулся дальше. Едва они исчезли за поворотом, Ямщиков подкрался к камере Куницына, отодвинул заслонку «глазка». Потом он тихонько снял щеколду, распахнул «кормушку» — деревянную форточку, через которую заключенный получает еду, — наклонился к отверстию.
В такой позе и застал его вернувшийся надзиратель. Он подошел к Ямщикову и тронул его за плечо. Тот от неожиданности вздрогнул, поднял голову, быстро разогнулся. Весь его вид выражал крайнее смущение.
Надзиратель решительно захлопнул дверцу «кормушки», наложил щеколду, что-то строго сказал Ямщикову.
Ямщиков, не слушая, что-то сосредоточенно обдумывал. Потом поверпулся и, по-нурясь, в раздумье побрел прочь. Надзиратель пристально смотрел ему вслед.
У подъезда воскресенского клуба — бывшего купеческого собрания — тусклый керосиновый фонарь освещал большую рисованную афишу: «7 октября любителями драматического искусства будет представлена пьеса французского писателя Д. Обье «Сильнее смерти».
…Горели свечи над облупленным трельяжем.
Перед потрескавшимся зеркалом гримировалась красивая женщина лет двадцати семи.
— Ты не переживай, Ниночка Петровна, — сочувственно сказал женщине в дверях Важин. — Все как по маслу пойдет.
