Первая Конная | страница 8
— Товарищи из местных! Обращаюсь к вам. Вы — власть. Все, что здесь, — ваше! Господ и хозяев нет. Приступайте к выборам ревкомов, в которых особенный глаз должны мы иметь на местах в административном отношении.
Собравшиеся люди, кто зло, кто радостно, а кто и недоверчиво, смотрели на него.
Улицы города были заполнены кавалерией.
Квартирьеры поджидали своих в воротах выбранных ими и занятых дворов.
Четвертый эскадрон вел Баулин. Он дремал в седле, и рука висела на перевязи. По годам это был почти мальчик. Эскадрон въехал во двор.
Очкарик в буденовке с трудом слез с коня и, не в силах распрямить согнутые колесом и дрожащие в коленях ноги, повел его к коновязи. Там он снял седло и стало видно, что спина коня сбита и обручи запекшейся крови опоясали ему брюхо.
— Аннулировал ты коня, четырехглазый, — сказал, подойдя, взводный. — Пашка все домогается, каков ты есть.
— А зачем я ему нужен?
— Видно, нужен… Он коня этого с Терека вел.
— Он, небось, думает, что я его обидел?
— А неужели же нет, не обидел…
— Я этого коня себе не просил, мне его вон эскадронный дал… Вернется Пашка из лазарета, пусть берет. Я только рад буду. — Он обернулся и крикнул проезжавшему мимо эскадронному: — Зачем ты меня врагом наделил?
Баулин зевнул и ответил:
— Это не моя печаль. — Он даже не обернулся. — Это твоя печаль… Грамотный! На кой хрен она, твоя грамота, — если коня соблюсти не можешь.
Очкарик без сил опустился на сено.
Смуглолицый, с раскосыми глазами, весь в коже и ремнях, Городовиков пропускал мимо себя четвертую дивизию.
Бодря усталых лошадей, поэскадронно ехали конармейцы. На скуластом лице начдива возникло изумление.
— А ну, останови их! — крикнул он ординарцу. — Эскадронного ко мне!
Эскадрон остановился, и его командир въехал в ворота. Он был молод, и редкая пепельная борода закручивалась на подбородке.
— Это что? — спросил начдив, указав на головной взвод.
На спинах бойцов красовались громадные буквы: О, П, Р, С…
— Это я приказал, — стушевался командир.
— Зачем?
— Ликвидация неграмотности.
— Почему в строю?
— На дневках все недосуг. А на походе всех неграмотных вперед — и учи! Все одно голова свободна во всех отношениях… — Он вдруг нахмурился. — Одно плохо…
— Что? — насторожился Городовиков.
— Насмешка выходит. Бойцы разные названия придумывают на тех, у кого какая буква висит. Гэ и жэ никто вешать не соглашается. А к концу азбуки совсем плохо будет…
— А ты построже, — сказал начдив. — На каждую букву много разных слов. Вот, к примеру, на жэ… — Он вдруг замолчал и надолго задумался.