– Да, пожалуй, верста набежит.
– Значит, говоришь, всего лишь верста… это хорошо, очень даже хорошо. – Он зябко передернул плечами – первый признак накатывающего азарта, и, оскалив в хищной ухмылке зубы, произнес негромко: – У кого какое предложение?
– А хрен ли тут предлагать, – отозвался за всех Шайтан. – Мося остается здесь с этими двумя, а мы леском выходим на хутор. – И усмехнулся вдруг такой же хищной, как и у Боцмана, ухмылкой: – Ведь говорят же, что незваный гость хуже татарина, а тут – и татарин, и гости незваные…
На том и порешили.
К хутору они прокрались с тыльной стороны добротно скроенных хозяйственных построек, за которыми мог бы укрыться целый взвод. Боцман дал команду залечь, и они рассредоточились по внешнему периметру построек, почти неосязаемые в сгущающихся вечерних сумерках. Профессиональные фронтовые разведчики, за плечами которых были к тому же и казачий атас, и гоп-стоп, и скок с прихватом, не было только мокрых грандов [92] – они уже давным-давно прошли школу выживания, и теперь каждый из них стоил обычной фронтовой разведгруппы, набранной из молодого пополнения.
Прижавшись к нагретым за день бревнам коровника, Андрей изучал расположение хозяйственных построек, чтобы не ошибиться с сараем, который был отдан на откуп банде «пана Дороша», как, оказывается, гетман приказал величать себя остальным бандитам. Если верить словам рыжего, а тому не было никакого резона врать, бражка «пана Дороша» состояла из уголовников, дезертиров и еще каких-то «темных людей», которые до этого скрывались в закарпатских схронах. Тот рыжий, что остался с Рыхлым под охраной Моси, был из простых уголовников, отмотавший положенный пятерик за сонник [93] и рванувший в поисках счастья в Закарпатье, где оприходован Дорошем, который как раз сколачивал свою бражку. Впрочем, ошибиться с нужной дворовой постройкой было трудно. Из просторного дома под железной крышей, который изначально предназначался младшему сыну, то есть Богдану Дорошу, доносились пьяные выкрики, по которым можно было определить интернациональный состав этой бражки. В большом хозяйском доме также горел свет, но оттуда не было слышно ни пьяного гогота, ни выкриков, ни отборного мата.
В какой-то момент в доме местечкового гетмана распахнулась входная дверь и в полоске света высветилась массивная фигура какого-то мужика в брюках и в белой исподней рубашке. Не соизволив даже спуститься на землю, чтобы отойти за угол, он расстегнул ширинку, оперся одной рукой о перильце, и было слышно, как он сладостно вздыхает, покрякивает и пускает задницей громкие рулады, кайфуя от того, что смог наконец-то добраться до спасительного крыльца, а не мочиться в ведро, как это делали многие.
