— Ты вел машину?
— Нет. Но я тоже вполне мог вести ее.
— И после того несчастного случая ты решил стать врачом? Тебе не кажется, Роберт, что ты рассказал весьма избитую историю. — Ее голос был холоден и язвителен, но не от черствости сердца. Просто ей необходимо было любыми путями противостоять собственным симпатиям к Роберту, которые с каждой минутой становились все сильнее и сильнее.
Джудит на секунду закрыла глаза и увидела Томаса таким, каким помнила его в полуторагодовалом возрасте. Она никогда не забудет, как это милое пухленькое создание бежало в ее распростертые материнские объятия. И вновь прокрутила в голове все те смешные трогательные словечки, которыми Томми веселил ее, когда еще только учился говорить. Господи, как же пуста и бессмысленна была бы жизнь без него. Смогла бы она пережить потерю сына?
— Нет, ты неправильно поняла. Я не бросился в первый же попавшийся медицинский колледж, если ты это имеешь в виду. Но семя было брошено. — Он с грустью посмотрел на нее. Его синие как океанская бездна глаза сейчас были похожи на раздавленную незабудку. — Глядя, как над погибшей девочкой рыдает мать, а отец не в силах ее утешить, я повзрослел, стал совершенно другим. Мне стала противна моя беспечная жизнь. Я изменился, причем навсегда.
Джудит стало ужасно жаль и ту несчастную мать, и сидящего перед ней Роберта. Ей захотелось прижать его голову к своей груди, поцеловать его волосы, прогнать прочь застарелую боль.
— А в эту ночь тоже умер ребенок?
— Дважды. Четырнадцатилетняя девочка спряталась в отцовском сарае и пыталась сделать себе аборт. Она умерла от потери крови, прежде чем я успел доставить ее в больницу.
— О нет!
— Даже в том случае, когда тебе кажется, что ты сделал все, что мог, чувство вины из-за каких-то упущенных возможностей все равно не дает покоя. — Роберт говорил тихо и медленно. Опустив глаза, он смотрел в одну точку. — У нее же был выбор. Мы ведь живем в двадцатом веке! Если бы только она пришла к нам в больницу!
— Но несчастная девочка не могла этого сделать, — сказала сочувственно Джудит. Ей было легче, чем Роберту, понять, как себя чувствует обманутая и беззащитная душа. — Бедняжке следовало прежде рассказать все родителям, а уж они должны были отвести ее в больницу.
— А стала бы ты обращаться к своему отцу, оказавшись в ее возрасте в подобной ситуации?
— Я не могу представить себя беременной в четырнадцатилетнем возрасте, — ответила Джудит, гоня от себя неприятные воспоминания. — Все, что я тогда знала о сексе, ограничивалось скудными познаниями, почерпнутыми из каких-то замусоленных книжек, да еще тем, чему Макс Скорн пытался научить меня, когда мне было десять.
