— О-о, слабоват я в сказках. В детстве я очень любил их слушать и приставал к маме. И она всегда рассказывала одну и ту же сказку. Отец говорил, что скоро эту сказку начнет рассказывать наша дворняжка, вислоухая Ку-майык. А мне не надоедало слушать ее и отцу тоже, хотя он часто бурчал.
Дамира и Чоро придвинулись ближе к Медеру и накрылись одной курткой.
— А сказка была об аленьком цветочке. Голос мамы такой добрый и ласковый, а слова в сказке такие ясные, что на глаза наворачивались слезы. Тогда мне казалось, что ее придумала мама. И запомнил я на всю жизнь, как дочь просит отца привезти из далекого края не изумрудного шелка, не хрустальные башмачки, не заморскую невидаль, не алмазы и золото, а всего лишь аленький цветочек… — Медер немного помолчал. — И в самом-то деле, не дороже ли всего на свете аленький цветочек, зеленая трава, журчащая речка, горный воздух? Если не подумать над этим, то может настать такой день, когда ни за какие блага, ни за какие изумруды не придется держать в руках аленького цветочка…
— Твой брат одержим, — произнесла Сагынай.
В темноте Чоро не видел ее лица, но по голосу чувствовал, что она улыбается.
— Даже сказки он ворожит по-особому, как геофизик.
— Сказка — ложь, да в ней намек, — оправдывая себя и соглашаясь с Сагынай, сказал Медер.
— Сагынай, почему ты не выйдешь замуж за моего брата? — к полному удивлению обоих неожиданно спросил Чоро.
— Вот именно, почему? — разыгрывая шутку, сказал Медер, чтобы как-то сгладить неловкую ситуацию. — Вот это деловой разговор. А то все сказки да басни…
— Одержим твой брат, Чоро, — мягко, не повышая голоса, сказала Сагынай. Не грубость уловила она в вопросе Чоро, а непосредственность его мальчишеского характера. Да и сама она не раз, наверное, думала об этом. — Одержим. Он нашел себя в работе, в делах земных. Это его страсть. Это счастье — найти себя… Могу ли я мешать ему? Быть ему обузой…
Медер хотел сказать что-то, но Сагынай продолжала:
— Жена требует внимания. А я ведь тоже не небесное создание, буду обычной нормальной женой. Потом будут дети. Это новые заботы. А как же его работа, страсть? Его стихия, его одержимость? Все, чем он дышит? «Любовная лодка разбилась о быт». А муж и жена — это быт, Чоро. Быт — это рифы. А разобьется об них «лодка одержимости», что тогда?
— Как я вам завидую, — сказала тихо Дамира. — Завидую вам обоим, да-а…
— Дамира, девочка милая, у тебя еще все впереди. — Сагынай обняла ее за плечи. — Это чувство приходит к каждому…
