— Пусть тебя не смущает слово «порнография». Искусство можно делать и здесь. Когда бы вы знали, из какого мусора…
— Не мусора, а сора, — уточняет Велимир Велимирович. Или Мир Мирыч. — Так что же вы скажете?
Что отвечать? Надо отказываться, и очень быстро, пока учитель физики не назвал сумму, которая может оказаться сильнее закона земного притяжения. Мои крошки-сюжеты не могут попасть в грязные руки. И зачем я столько лет страдал? Для чего развивал свой орган полета? Он нежный, он оголенный, чуть тронь, и я буду стонать…
— Мы предлагаем тысячу долларов за сценарий тридцатиминутного фильма.
— Почему именно тридцать минут?
Что ты спрашиваешь? Скажи: «Пшел вон, похотливый физик!» Тысяча долларов! Учитель физики бьет током.
— Больше — будет уже скучно. Все-таки у нас как бы такой особый жанр, — произносит Велимир Велимирович. — Давайте я вам покажу, что мы делаем. У нас есть очень хорошие фильмы. Приходите к нам в Институт тракторостроения.
— Куда?
Требьенов улыбается:
— Они арендуют там помещение. Все равно трактора никто не строит. Там же у них и студия.
Велимир Велимирович вынимает визитку из внутреннего кармана теплого пиджака, кладет передо мной:
— Вот адрес. Давайте завтра в два часа дня. Раньше не получится, я встаю только в 12: снимаем по ночам в основном.
— Приходится держать секретность? — вздыхает Требьенов.
— Да какая секретность, помилуйте! Днем все наши актеры работают и учатся. Ну что, рассчитаемся?
— А вы больше не будете кушать? — ласково осведомляется Требьенов.
— Нет, не буду. У меня своя диета. Не волнуйтесь, я заплачу.
Еще один удар током.
Мир Мирыч зовет официанта, перебирая рукой воздух. Я разглядываю его визитку: она перламутровая, искрится под декабрьским солнцем. Хотя в клубе «Ефимыч» нет никакого солнца. «Трубецкой-Бенуа Велимир Велимирович. Студия „Потемкин“».
Официант подходит, прилипает подошвами к деревянному полу и ждет, пока Мир Мирыч достанет из того же теплого кармана таблетку и прикажет:
— Мне стакан воды.
— Без газа, как всегда?
После четырех чашек кофе и суммы тысяча долларов мне тоже очень хочется стакан воды. Два стакана воды.
— Э-ээ… А можно…
Официант не видит меня:
— Что еще, Мир Мирыч?
— Что еще? Ну и, как бы, счет.
Снова Марк:
— А можно…
Официант поворачивает ко мне мраморное лицо. Язамираю. Официант не ждет, уходит вдаль. Скотина! Тварь! Ты будешь плясать под шум моего прибоя! Я залью тебе кипящий перламутр в глотку! Я вернусь!
— Что с тобой? — Требьенов вглядывается в меня.
