Пока мы умывались, пока снова наполнялся котелок, пока мы пили и снова и снова наслаждались ледяной колодезной водой, прошло время, и над пустыней сгустились сумерки, загорелись на фиолетовом бархате неба яркие близкие звезды. Посвежело, но песок еще отдавал тепло, и мы, перед тем как растянуться у колодца в блаженной истоме, разбрызгали на песчаном ложе несколько пригоршней воды.
Я смотрел на звезды и ни о чем не думал. Гавхар закрыла глаза и не шевелилась, лишь чуть заметно подымалась и опускалась в такт дыханию грудь…
Я чувствовал это в себе и догадывался, что и в Гавхар совершается то же: долгожданный покой, разлившийся по клеточкам и жилкам моего тела, коснулся и души. Теперь я мог вздохнуть свободно, наконец мы не бежали, а просто надо было хорошенько отдохнуть перед завтрашней дальней дорогой, собраться с силами и выйти во что бы то ни стало к реке. Если бы еще голод не мучил так… Но налитый водой желудок чуть притих, а о том, что будет завтра, я старался не думать… Хорошо было лежать в теплой тьме, не чувствовать своего тела — будто плывешь между звездами и землей…
Да, было хорошо, и я вспомнил ласковые теплые вечера в родном кишлаке, молочный свет луны, шелест речных струй.
У нас с Гавхар были любимые местечки, и там можно было сидеть и молчать и слушать реку, ветер, ночь, а из кишлака доносились женские голоса — матери сзывали ребятишек по домам, и в их крики вплеталось далекое блеяние овец и еще ближние звуки — стрекот сверчков, концерты лягушек, крик запоздавшей птицы…
И рождалось сладкое и тревожное ожидание наступающего дня, — казалось, он несет загадочное и волнующее, что-то случится радостное, он не пройдет просто так, он откроет неведомое… Наверное, это и было счастье…
Наутро я забывал о вечерних мечтах, и день пролетал, как обычно, в ребячьих заботах, радостях, играх, ссорах, учебе… А потом снова приходил вечер, и воздух наполнялся ожиданием таинственного, и снова я ждал, чтобы скорее наступило завтра…
— Бекджан, о чем ты думаешь?
— Вспомнил наш кишлак… Как мы там быстро находили реку…
— Да… А я думала о Москве — будем жить там долго-предолго, пять лет… Будем ходить по улицам, где жил Пушкин… Я полюбила его стихи, знаешь… «Я вам пишу, чего же боле, что я могу еще сказать…» Они у меня здесь, — Гавхар тронула рукой грудь…
— А я люблю «Капитанскую дочку»…
— И тебе нравится Маша Миронова?
— Очень… Как она любит Гринева! И сама красивая — у нас дома была книжка с рисунками… Наверное, и в жизни была красивая… А больше всего нравится то место, где Гринев ее из неволи освобождает… Он — герой!
