Адбугани был уже большой мальчик, он учился в пятом классе. Я поманил его в сторонку и потихоньку от гостей и матери спросил:
— Ты сказал тете Саадат, что я приехал?
— А как же? Когда вы сидели с гостями. Матушка заставила меня сбегать к Саадат. Я уже ходил.
— Саадат дома была?
— Нет, в школе. Я видел тетю.
— А дядя?
— Он на работе.
Не успели мы с Абдугани посекретничать, а уже на пороге калитки возникла с корзинкой на голове, запыхавшаяся, вспотевшая от быстрой ходьбы тетка.
— Ах, родненький мой! Ах, красавчик ты мой! — заголосила она еще издали.
Обняла она меря крепко и поцеловала в лоб. Тетушка задала мне тысячу вопросов. С важностью я снисходительно давал короткие ответы и все поджидал, что она заговорит о Саадат или хоть упомянет ее имя.
Тут меня позвали. Извинившись, я оставил гостей и вышел к калитке. Оказывается, пришли друзья детства — Абид, Мансур, Юлдаш из нашей махалли. Абид потащил всю компанию к себе домой. Было шумно и весело. Абид, подшучивая надо мной, заговорил о Саадат. Я был поражен. Должно быть, о нашей любви разболтала тетка. Вечно она суется со своей придурковатой откровенностью. К тому же Абид, оказывается, был директором педтехникума, где училась Саадат. Конечно, он мог о ней разузнать стороной.
Наша встреча затянулась до полуночи. Я попрощался и, вернувшись домой, растянулся на своей постели, теплой, как объятия матери. Я очень устал за день, но долго не мог уснуть. Мысли о Саадат не оставляли меня.
Девушка не пришла и на следующий день. Мною овладело беспокойство, я стал сомневаться. Не обиделась ли она? Ведь в последнем письме я намекнул, что нам нужно пореже переписываться? «А может быть, она ждет, когда посхлынет родня, — утешал я себя, — или она стесняется прийти, потому что здесь ее мать?»
После завтрака я пошел прогуляться по городу.
Ташкент изменился до неузнаваемости. Новые здания, которых я не видел, новые улицы. Даже прохожие изменились. Захваченный новыми впечатлениями, я не заметил, что наступил час обеда. Я поспешил домой. Поев приготовленной матерью шурпы, я уселся за газеты.
Но мне не читалось. Смотрю в газету, а думаю о Саадат. При малейшем стуке я поглядывал на калитку.
И вот, наконец, вошла та, которую я так долго ждал. Как забилось у меня сердце.
Но это была не та Саадат, которую я рисовал в своем воображении, — девочка-подросток, со многими косичками, в мешковатом, старого покроя платье под уродливой паранджой. Нет, передо мной стояла вполне современная девушка, изящно и даже людно одетая, на высокой пышной прическе у нее был тот самый берет, который я ей послал и который очень шел ей.
