Акустика культовых устроена так ловко, что голос хозяина, сидящего в глубине кабинета, звучит усиленно и стереофонически, обрушиваясь на ослушника с боков, сверху и снизу, голос же последнего, как тот ни надсаживает связки, прорывается будто сквозь подушку и едва слышен. Полчаса беседы в таких условиях, как правило, ввергают приглашенного в прострацию, парализуют волю, он испытывает истерическую потребность со всем соглашаться, во всем признаваться и каяться, даже если признаваться не в чем, а покаяний не требуют.
По лестницам и галереям здесь не снуют развязные горластые чиновники, как в любом государственном заведении. В пустынных пространствах при кромешной тишине лишь изредка прошмыгнет бестелесный приспешник веры с папкой тайных предписаний да перепуганный насмерть ослушник скатится вниз, в неосязаемые объятия электронной стражи, которая снова сверит его обличье с хранящимся в памяти, снова просветит ему извилины и внутренности — не замыслил ли переворота, не заглотнул ли чего секретного — и мигнет зеленым зраком: кыш отсюда…
Переведет дух отпущенный на волю, уймет дрожь в членах, кинется в казенный воздухоплав — и ходу! Прочь от 7-го холма, прочь от черно-желтой Иглы, прочь от анфилады дворцов Державного синклита! Цел покуда…
А к религиозным дворцам, разделенным, как и административные, высокими арками, в одиночку и стаями продолжают слетаться большие и мелкие воздухоплавы, выпрастывая из темных чревов очередные порции ослушников, которые, блюдя себя перед прохожими, важно шествуют к глухим дверям, чтобы сразу же за ними сникнуть, скукожиться, сократиться в габаритах и, выдержав в страхе электронное испытание на благонадежность, елейно пропорхать в культовую, каждому в свою, к вызвавшему приспешнику.
У одного из таких дворцов, отведенных Державным синклитом меньшему собрату — синклиту ревнителей веры главного города планеты Е>2, воздухоплавам негде было бы притулиться в этот час, не будь напротив многоярусной стоянки. Респектабельный ручеек приглашенных беспрерывно вливался в двери, пока не иссяк снаружи и не образовал некое черно-белое озерцо внутри, сразу же за суровой стражей, в холле у пневмолифта. Здесь их уже дожидался непроницаемый приспешник, который после молчаливой, но тщательной сверки со списком жестом предложил всем войти в поданные просторные кабины.
Через вдох-выдох они очутились на 67-м этаже, вышли, ведомые приспешником, и невесомо прошелестели по шкурам в ритуальный зал, обставленный с традиционным для культовых дворцов вызывающим аскетизмом: ряды индивидуальных сидбищ, изготавливаемых простой распилкой толстых деревьев на чурбаки, массивный стол, составленный из точно таких же, но больших по размеру чурбаков, вдоль стен сплошняком скульптуры прославившихся ревнителей веры прошлого и настоящего, вырезанные из цельных стволов черного дерева.
