— А вас прошу, вы не очень-то на Гагарина! Все-таки неплохой парень. К тому же, Гагарин!
— Ладно, — недовольно буркнул Виктор Сергеевич, — не беспокойтесь. Разберемся, какой он там Гагарин.
Утром на следующий день Виктор Сергеевич с Матвеичем задали Юрке перцу. Он молча выслушал их крики, надел шляпу, поправил ее перед зеркалом и сказал:
— Древние говорили: Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав.
И смылся.
Вечером я зашел к нему — потолковать по душам. Марья Михайловна сидела за столом и плакала. На кровати лежал вдребезги пьяный Юрка. Рот у него был открыт, и он страшно, с присвистом храпел.
Утром он ушел на работу, но на заводе не появился. В цехе вывесили молнию:
ВНИМАНИЕ!
Первый раз за два года в нашем цехе, борющемся за звание коллектива коммунистического труда, допущен прогул.
Его совершил комсомолец ГАГАРИН Ю. П.
К ответу прогульщика!
Народу в конторке начальника цеха набилось — тьма-тьмущая. Некуда протиснуться. Бледный Юрка сидел на стуле у стенки, и только справа и слева от него были пустые места: никто рядом с ним не садился. Но народ шел и шел, и, чтоб не пустовали два места, Виктор Сергеевич сказал Юрке:
— А ну-ка, бери табурет и садись посередке.
Юрка непонимающе посмотрел на него, хотел что-то сказать, наверное попроситься остаться тут, у стенки, но ничего не сказал, только побледнел еще сильнее, так что на его носу стали заметны веснушки, взял табурет и сел посредине комнаты, опустив голову.
Места у стенки тотчас же заняли, и Юрка оказался в центре круга. Все смотрели на него молча и угрюмо, и Юрке некуда было деться, некуда спрятать глаза — только разве что в пол.
Курильщики уже надымили папиросками, пришлось распахнуть форточку, и струя свежего, прохладного воздуха как ножом разрезала табачную синеву конторки.
— Начнем, товарищи, — сказал Виктор Сергеевич и постучал карандашом о стол. Все смотрели на него. — Сегодня у нас товарищеский суд над молодым рабочим Гагариным Юрием Павловичем. Надо ли рассказывать о его проступке?
— Да что там рассказывать, — сказал кто-то, — пусть сам говорит.
Юрка опустил голову еще ниже.
В конторке стало тихо, только в углу кто-то покашливал в кулак.
— Ну, — сказал Виктор Сергеевич.
Я почувствовал, что на меня упорно смотрят, поднял голову и в дверях увидел Анку.
Мне очень захотелось уйти отсюда, чтобы не видеть Юрку, не видеть Анку, не слышать всего, что тут будет…
Юрка, согнувшись, сидел на табуретке, а пальцы его вертели и гнули канцелярскую скрепку. Видно, взял ее со стола начцеха.
