* * *
Мари молча расправлялась с горячим «Несквиком» и круассанами. Тороп вернулся домой. Ребекка уселась в гостиной перед телевизором и добросовестно переключала пятьсот каналов, а в наушниках по-прежнему ревела оглушительная музыка.
Мари вспомнила, что «Несквик» и французские завтраки всегда были маленькими островками счастья, которые редко встречались в мрачной трясине ее детства и юности. Она давно знала, что ее сознание населено несколькими противоречивыми личностями. Как будто гигантский экскаватор разрыл пласты сознания, составлявшие ее личность. Ее разум походил на горные выработки под открытым небом, где обнаженные слои разных пород напоминают торт «Наполеон».
Теперь у нее появилась возможность совершать панорамный обзор этих слоев, как будто она разглядывала каньон своего подсознания с высоты смотровой площадки для туристов.
Никогда раньше, даже во времена доктора Винклера, ее сознанию это не удавалось.
Впрочем, у нее не было доступа к последней горной галерее: той, что вела к самой космической машине.
Конечно, это могло быть проявлением шизофрении. Это действительно было проявлением шизофрении, следствием психотического кризиса, который она переживала в этот момент, — «шизопроцессор» был категоричен. Однако ответ явно был неполным. Она знала, что здесь произошло что-то другое.
И это другое не могло происходить…
О, нет, нет, нет…
Мари встала и направилась в ванную неуверенной, шатающейся походкой. Ребекка встревожилась:
— Эй? Мари, с вами все в порядке?
Мари даже не обернулась:
— Не беспокойтесь, Ребекка. Я в туалет.
Закрывшись в маленькой бело-желтой комнате, где чуть раньше появилась ее мать, Мари застыла перед раковиной и стала разглядывать в зеркале свое лицо.
Однажды утром, когда ей было лет двенадцать, вместо ее отражения в зеркале появился жуткий образ, изображение изможденного существа. Его кровеносная и нервная системы были видны целиком, среди скопления каких-то странных веществ. Это существо освещал невыразимый, мертвенный, металлический свет.
Это воспоминание накрепко прицепилось к отражению, которое она регулярно видела в зеркале.
«То, что я сделала, уму непостижимо, — повторяла она себе, — так почему бы не подумать о последствиях?» Пора признать: она совершила нечто отвратительное и за это придется дорого заплатить.
Губы Мари в зеркале произнесли некое послание. Оно появилось в воздухе в виде облака эктоплазмы, говорящей голосом ее матери:
— НИКАКИХ СОМНЕНИЙ, КРОШКА МОЯ.
