По слухам, такое же положение было во Франция, не легче и в Бельгии. Поменьше преследовались эмигранты в Англии, может быть, потому, что там вообще было тяжело жить: ни работы не найдешь, ни приюта.
А до Швейцарии добраться не так-то просто.
Русская колония в Берлине состояла в основном из студентов, среды Владимиру знакомой. Приехали они сюда легально, учиться, большинство из состоятельных семей, и каждый, как правило, считал своим долгом участвовать в революционном кружке. Разные были кружки, и о единстве, разумеется, не заходило и речи, поскольку истина многозначна и пути к ней неисповедимы. Особенно много здесь было сионистов, бундистов, поменьше эсеров и совсем немного эсдеков. Они входили в группы содействия, знали явки, собирали деньги, устраивали собрания я жили, как скоро убедился Владимир, по священному писанию: в начале было слово, все через него начало быть. Говори вслух, что думаешь, говори даже, не успев подумать, иначе другой влезет со своим словом и начнет самоутверждаться, говори, будто растет твой революционный стаж не годами борьбы, а за счет вот этих минут звучания па тему «долой» и «да здравствует».
Сионисты презирают всех одинаково, бундисты тоже, но особо эсдеков, ведь совсем недавно Бунд гордо покинул съезд РСДРП, заявив, что только он вправе представлять еврейский пролетариат и никакая другая революционная организация не должна вмешиваться в их дела.
Эсеры превозносят террор, «Дело второго апреля» — убийство министра внутренних дел Синягина студентом Балмашевым.
— Вот подлинно революционное дело! — И запевают хором: — «Радуйтесь, честные правды поборники, близок желанный конец. Дрогнуло царство жандармов и дворников: умер великий подлец».
А что эсдеки?
— Параграф первый — это принципиально важно.
— Параграф первый — сущая чепуха. У Ленина генеральские замашки.
— А у Мартова обывательские нежности вместо революционного долга.
— Мартов энциклопедист! Он в уме перемножит пятизначные цифры быстрей, чем другой на бумаге.
— Пускай идет в цирк! Ха-ха!
— А что говорит Плеханов?
— Плеханов говорит: и корова ревет, и медведь ревет, и сам черт не разберет, кто кого дерет. Все это дрязги кружковой жизни.
— Потому Ленин и стоит за такую формулировку параграфа первого, которая бы из кружков сделала партию.
— Ленин централист!
— Плеханов вызвал Мартова па дуэль.
— Мартов поэт! Он написал «Туруханскую». — И тенорок заводят: — «Там, в России, люди очень пылки, там к лицу геройский наш наряд, но со многих годы долгой ссылки живо позолоту соскоблят. И глядишь, плетется доблестный герой в виде мокрой курицы домой…»
