Голос Ленина звучал над притихшей площадью:
— Миллионы пролетариев повторят наши слова: «Вечная память товарищу Свердлову; на его могиле мы даем торжественную клятву еще крепче бороться за свержение капитала, за полное освобождение трудящихся!..»
Утром на экстренном заседании ВЦИК он сказал о Якове: такого человека нам не заменить никогда. История давно показала, что великие революции выдвигают великих людей. Никто не поверил бы, что из школы нелегального кружка и подпольной работы, из школы маленькой гонимой партии и Туруханской тюрьмы мог выйти организатор, который завоевал себе абсолютно непререкаемый авторитет, организатор всей Советской власти в России…
Никто не был так близок Ленину в эти полтора года революции и республики. Петроград семнадцатого, Москва восемнадцатого, Брестский мир, мятеж эсеров — всегда и всюду Свердлов надежная опора Ленина.
«Каким он был?..»
Завтра он скажет Аир, каким он стал, — невосполнимой утратой для Ленина, вот каким.
Прощай, Яков. Ты не щадил своих усилий честных…
Ночью после заседания съезда, перед долгожданный сном в своей комнате и «Метрополе» Загорский взял часы со стола и перевел стрелки на час вперед. Весна, прибывает день, завтра нам будет помогать солнце.
Завтра — будет. Завтра — будущее. Оно вырастает из прошлого.
Облик Дана вырос в толпе за обочиной. Чего ради именно в такой миг? Что он сулит?..
Единство растет из прошлого, как и рознь тоже. И никаким жестом вроде кивка головой, невольного приглашения разделить скорбь, положения не поправишь.
Оба они, Дан и Загорский, свое место в Москве девятнадцатого выбрали еще тогда, пятнадцать лет назад.
Время сжалось, давно ли было — весна четвертого года, вокзал в Женеве…
Вокзал в Женеве, перрон, высокий молодой человек в крылатке, в каскетке предлагал пассажирам свои услуга по-немецки, по-французски, по-английски, затем чертыхнулся по-русски:
— Сегодня и на популярку не наберу!
Владимир приостановился, видя возможность заговорить.
— Что такое популярна, герр русишь, местная водка?
Молодой человек рассмеялся:
— Сразу видно, из России. «Водка». Не до жиру, быть бы живу. — Мельком оглядел приезжего — худой, лобастый, глаза темные с блеском. И совсем молод, беспомощно юн, хотя и пыжится. Из вещей — один саквояж. — Давно от родных осин?
— Месяца три-четыре. — Челюсть, однако, твердая.
— Откуда?
— Из Нижнего. — Баском сказал, гордо. Силы пока нет, но своего добьется.
— Сергея Моисеева знаете? — Спрашивая, он по-ястребиному бросал взгляды на перрон, высматривая добычу.
