Я указываю на него:
— Нам туда.
Петер кивает:
— У нас совсем не такой лес.
— Какой?
Он улыбается, не отвечает.
Я смеюсь:
— Как-то видела в кино. У вас все деревья пронумерованы? И отгорожены полянки для пикников?
Смеется и он:
— Не обязательно.
Мы съезжаем вниз и мчимся по полю. На ветровое стекло начинают падать мелкие-мелкие капли дождя. Но не успеваем мы доехать до леса, как они высыхают. Когда мы въезжаем в густой смешанный лес, дождик принимается опять — слабый, моросящий, не такой, чтоб пугаться его или слишком тяготиться им. Однако, обратив внимание на затяжной характер дождика, я начинаю жалеть, что не прихватила с собой куртку.
На какой-то полянке прошу Петера остановить. Мы берем по большой-большой корзине, по ножу и выходим «на природу». Глядя друг на друга, смеемся: мы такие смешные с этими корзинами — мы хотим собрать очень много грибов. Больше всех!
Углубляемся в лес. Я украдкой наблюдаю за Петером. Ему очень нравится здесь. Он то присаживается и щупает мох, ласкает молодую поросль елочек, то гладит белые стройные стволы берез, трогает на коре сосен янтарно-желтую живицу, поднимает шишки… Иной раз срывает какой-то гриб, но, рассмотрев, бросает его — несъедобный.
В свою очередь Петер поглядывает на меня, говорит:
— Не потеряйся…
Несмотря на наши чрезмерные аппетиты и все усилия, белых грибов мы что-то не находим; зато встречаем тут и там роскошные мухоморы. Но это не очень важно. Бездну удовольствия нам доставляет прогулка.
А погода неустойчивая: то накрапывает дождик, то проглядывает солнце. Небеса сегодня невероятно красивы: тучи низкие серые, кое-где с сизым отливом и где-то словно украшенные длинными белыми перьями. А в просветах меж тучами — синее небо. Тучи быстро проплывают над лесом — там, в небесах, ветер. Здесь же — тихо.
Отчаявшись найти хоть один гриб, мы с Петером просто гуляем, взявшись за руки. Мы любуемся видами, открывающимися перед нами; то взбираемся на холмы, то спускаемся в темные логи; рассматриваем какие-то ягоды на кустах — мы не знаем, съедобные они или нет. Я предполагаю, что это костяника, но не уверена. А Петер вообще ничего не предполагает, он только смотрит на меня влюбленными глазами и слушает мою отвлеченную болтовню. Но, кажется мне, слушает он не слова мои, а голос. Ему нравится мой голос.
Так мы выходим на деревенское кладбище. Старые заросшие травой или провалившиеся могилки, покосившиеся позеленевшие кресты, несколько давно не крашеных проржавевших оградок… Быть может, и самой деревни уже здесь нет.
