Петер крепко берет меня за руку и заглядывает в глаза:
— Соглашайся! Мы быстро все уладим.
Я смеюсь, мягко высвобождаю руку:
— Нет, Петер. Я как-то не воспринимаю тебя в качестве работодателя.
— Ну хорошо! — сдается он. — А в качестве поклонника ты меня будешь воспринимать?
Я делаю серьезное лицо:
— Конечно! После таких чудесных цветов…
— Я почти счастлив! — восклицает он. — Но всегда помни, Люба: мое предложение остается в силе.
Мы садимся в машину и долго колесим по Васильевскому острову. Я хочу показать Петеру город не только с парадной, официальной стороны, но и с «подкладки». А мне очень нравится петербургская «подкладка» — дворы-колодцы, темные сырые переулки, старые запущенные скверы, низкие арки, старинные мостовые, ветшающие дома… Разумеется, такие места лучше посещать под определенное настроение; можно — начитавшись Достоевского или Крестовского. Однако эти старые кварталы отлично могут и сами создать в тебе гармонирующее с ними настроение. Они просто «сильны» — эти старые кварталы.
Говорю об этом Петеру.
Он кивает задумчиво, потом отвечает, оглядывая серые обшарпанные стены какого-то жилого дома: как всякий уважающий себя европеец, он читал Достоевского.
Мы раскатываем по городу еще часа полтора — пока не начинает темнеть. Вдруг у какого-то безлюдного в этот час перекрестка Петер останавливает машину:
— Как будто знакомое место? — он смотрит по сторонам.
Я тоже оглядываю здания, неширокий тротуар:
— Боже мой, Петер! Это здесь мы на тебя наехали.
Он улыбается:
— Здесь недалеко я сейчас живу. Помнишь, я рассказывал, что ходил лечить одну женщину? — Петер показывает рукой на темнеющий на фоне закатного неба прямоугольник здания. — Вот тут живет мой друг. Тоже врач. А та женщина — его жена. Когда съезд закончился, они пригласили меня пожить к себе. Мне и в гостинице было неплохо, но они так настаивали… Очень гостеприимные люди! Как у вас говорят: ленинградцы старой закалки. Выделили мне комнату. Кормят деликатесами… У них, кажется, такое представление, будто я у себя дома питаюсь исключительно деликатесами, — тут Петер улыбается чему-то. — Не хочешь познакомиться с ними?
— Нет, Петер, — вежливо отказываюсь я. — Предпочитаю готовиться заранее к таким визитам. Извини…
Его улыбка наполняется новым содержанием. Она становится нежной. Или мне так кажется в тусклом красноватом отблеске заходящего солнца.
— Что-то изменилось в твоей улыбке, — говорю я.
— Да, наверное, — Петер медленно едет вперед. — Просто мне очень нравится твой выговор. Это настоящее удовольствие — слушать тебя!
