«А мне нравится — что ему нравится!»
Я рассказываю Петеру, как проще проехать в мои «новостройки». Мы двигаемся, но по-прежнему медленно — так медленно, что на оживленных улицах ему даже сигналят «в багажник». Петер не обращает на сигналы нетерпеливых водителей никакого внимания. Мысли его целиком заняты мной.
Он говорит:
— Так быстро пролетело время сегодня! И так интересно, что не хочется расставаться.
Я молчу. Мне тоже не хочется расставаться. Но это же не значит, что в первый же вечер я должна броситься к нему в постель.
Петер ловит мой взгляд. Ему хочется знать, как я реагирую на его слова. Наверное, видит он ответное теплое чувство и поэтому воодушевляется:
— Хочу встретиться вновь. Завтра. Это возможно?
— Да. Завтрашний вечер у меня еще не занят, — так я говорю, а в душе иронизирую над собой.
«Если бы не усилия Кандидата, у тебя, домоседки, ни один вечер не был бы занят».
По правде говоря, я пускаю Петеру пыль в глаза и при этом даже не краснею. Наверное, на рабочем месте секретаря я кое-чему научилась.
Но Петер воспринимает все — словно так и должно быть. Только уточняет:
— Вечер? А днем ты занята? Ведь выходной…
Я просвещаю его:
— Воскресенье в каждом театре — самый рабочий день. А выходной у меня — послезавтра.
Мы подъезжаем. Я показываю ему свой дом.
Петер озирается:
— Кажется, я тут уже был. В тот злополучный вечер.
Я смеюсь:
— Нет, был ты в соседнем доме. Там не моя квартира.
Мой смех воодушевляет Петера на новое предприятие — проводить меня до дверей квартиры. Я не возражаю, я даже думаю угостить его чем-нибудь дома, как водится — чаем или кофе.
Когда мы поднимаемся лифтом, я решаю задачу: какой чай ему предложить: черный, цветочный, фруктовый?.. Он выберет сам. Но почему-то начинают дрожать мои руки — мелко-мелко, почему-то дыхание начинает учащаться.
И у него.
— Люба… — говорит Петер и берет меня за руку.
Лифт здесь останавливается, двери раскрываются.
— Чай? Кофе?.. — в волнении спрашиваю я.
— В лифте? — глаза Петера полны какого-то дурмана.
Но я не понимаю, не могу различить: это он одурманен или он дурманит меня? Петер же говорил, что занимался когда-то гипнозом. Почему-то в прошлый раз это меня чуть-чуть испугало. Теперь не пугает. Мне даже хочется прочувствовать на себе его гипнотическую силу.
— Что в лифте? — не понимаю я.
— Чай… — Петер взволнован не меньше меня, он так сильно сжимает мне руку, что я даже чувствую боль.
Морщусь. Мы выходим из лифта.
Кажется, ноги еле держат меня. Сильнее дрожат руки, и я никак не попаду ключом в замочную скважину. А когда попадаю наконец, то не могу открыть — замок не слушается меня.
