Нам отворяет какая-то девушка в белоснежном переднике. Я принимаю ее за хозяйку, но она, оказывается, не хозяйка.
Девушка кротко улыбается Кандидату и тихо молвит:
— Все готово, Вениамин Романыч!
— Хорошо, Катя! — благодушно кивает он. — Ты свободна на сегодня.
Девушка снимает передник, надевает туфельки. Кандидат протягивает ей конверт:
— Не в обиду тебе, Катя… Маленький гонорар…
— Что вы! Что вы! — всплескивает руками Катя, но конверт с заметной живостью берет. — Ах, зачем вы, Вениамин Романыч! Ах, вы нас балуете!
Катя исчезает, неслышно притворив за собой дверь.
А я удивленно гляжу на Кандидата:
— Это твоя семикомнатная квартира?
Он качает головой:
— Нет, это однокомнатная… Твоя.
— Как моя? — восклицаю я, оглядываясь в сомнении, — мне ли это сказано? может, тут еще стоит кто-то?
Но, кроме нас, в прихожей никого нет.
Кандидат серьезен:
— Твоя. Разве это так трудно понять? Ты же говорила, что тебя в театре обошли квартирой. Можешь считать, что справедливость восстановлена.
Он проходит на кухню.
— Постой, постой! — говорю я и иду вслед за ним. — Мало ли что я говорила. Я ведь и подумать не могла, что ты воспользуешься, что ты…
— Что я еще? — он смотрит на меня сверху вниз.
«Он уже смотрит на меня сверху вниз! Ну нет!..»
— Ну нет! — я решительно качаю головой. — Мы так не договаривались. Эта квартира — не моя.
— Твоя, твоя! — напирает он. — Чья же еще! И прихожая твоя, и кухня, и вот эта курица-гриль, приготовленная Катей в духовке. Хочешь, и Катя будет твоей?
Он смотрит на меня очень выразительно:
«Все здесь твое, если…»
И говорит:
— Там в комнате на столе лежит техпаспорт. Иди, впиши свое имя и владей…
— А если не впишу? — принимаю я позу ерша.
— Впишешь, — уверенно говорит он. — Всякому упорству бывает предел. Любая бы женщина вписала. И даже два раза. И ты впишешь. Никуда от меня не денешься. Для меня в этом свете невозможного мало… А потом мы вдвоем… распишемся совсем в других документах.
Тут я начинаю терять самообладание. Обида и злость наваливаются на меня. Он ведь покупает меня и даже не скрывает этого. Циник проклятый!
Я вспыхиваю:
— А если имя свое впишу, а замуж за тебя не выйду?
Он смотрит на меня внимательно:
— Люба, не горячись! И давай не будем друг с другом бороться. Надо жить, помогать друг другу, а не мешать. Вот я хочу сделать тебе подарок. Мне он по силам. Твоему театру, Мариинке твоей, не по силам, а мне — по силам. Так не мешай же, прими этот подарок. Не порти праздник капризом. Всего-то и делов, что сказать — да!
