Я смотрю за окно, но города не вижу. Внутренним взором своим я вижу сейчас только Кандидата, который — униженный, побитый, бледный — держится за щеку.
«А если его не будет? Ведь скорее всего — не будет. Что тогда?»
Меня осеняет блестящая мысль, я улыбаюсь:
«Я знаю, что тебе дорого, — дорого так, как мне дорога моя честь. Мы поквитаемся с тобой, Кандидат!»
Теперь я внимательно гляжу в окно. Мелькают дома… магазины, киоски… Наконец вижу то, что мне надо:
— Вот здесь, Петер, останови на минутку!
В магазине товарищества садоводов и огородников я покупаю кривой садовый нож. Очень острый большой нож. Прячу его в сумочку.
Потом мы опять быстро летим по городу.
«Держись, Кандидат! Я еду!.. Подлость должна быть наказана! Иначе на этом свете нельзя!»
…Вот мелькнули величавые купола знаменитого собора. Я объясняю Петеру, как удобнее проехать. Спустя пять минут показывается знакомый дом. Останавливаемся у подъезда.
Я открываю дверцу.
Петер берет меня за локоть, задерживает на секунду:
— Ты надолго?
— Нет!.. — я неуверенно пожимаю плечами. — Нет. Не знаю… Может, всего минуту…
— Я — с тобой?..
Кажется, Петер догадывается, что у меня здесь не простой должок.
Я опять пожимаю плечами, улыбаюсь Петеру.
«Не хотелось бы, чтобы он, иностранный подданный, вместе со мной угодил в милицию. Дело-то я задумала рисковое! Можно сказать — из ряда вон!»
— Пожалуй, не надо, — я целую его в щеку. — Впрочем как хочешь…
И решительно выхожу из машины.
Петер вроде бы идет за мной. И это понятно: он же видит, что я на взводе. Подстраховывает.
Поднимаюсь на второй этаж, с силой давлю на кнопку звонка. Слышу мелодичную трель, раздающуюся с той стороны двери. Трель очень длинная, бесконечная трель. Но я все давлю и не отпускаю. Меня не оставляет ощущение, что за дверью сейчас кто-то есть. Конечно же! Вижу, какая-то тень быстро мелькнула в «глазке». А может, это мое отражение? Нет, я сейчас ни в чем не уверена.
Оглядываюсь. Петер стоит на площадке — лестничным маршем ниже. Удивленно смотрит на меня.
Я улыбаюсь Петеру, поворачиваюсь к двери спиной и ударяю в нее пяткой. Может, так будет слышнее? Но здесь очень крепкая дверь. Даже не дрогнула от этого удара! И обита толсто. Мой отчаянный удар почти не слышен даже с этой стороны, — не говоря уже о той.
Опять вижу — что-то мелькает в «глазке».
«А! Кандидат, ты все-таки дома! Но боишься открыть! Что ж, это очень вписывается в твой образ. Ну хорошо же! Ты сам того хотел, подлец…»
