– Пани Эльжбета, – порывисто начала я, может, чуточку громковато, потому что она в испуге вскинула на меня глаза, – вы же сами когда-то сказали, что хотели бы еще сыграть в русской классике…
– А вы откуда знаете?
Я смутилась, судорожно соображая, что ответить. Не могла же я признаться, что вела себя как доморощенный частный детектив: пошла в библиотеку Фильмо-фонда, чтобы там, раскапывая прошлое, стать, в определенном смысле, свидетелем ее профессиональной катастрофы, а заодно катастрофы семейной, ведь старательно создаваемый ею миф о семье развеялся как дым вместе с уходом Зигмунда.
– Ну, критик… Яловецкий… как-то при мне обмолвился…
– А ему-то откуда знать, что я любила, а что – нет. Он ни разу не удостоил меня своими ценными замечаниями.
– Он ведь писал о вашей работе в спектакле по пьесе Мрожека «Танго»…
Она внимательно посмотрела на меня, и в ее взгляде мелькнуло недоверие.
– Это Яловецкий вам об этом рассказал, просто так, ни с того ни с сего? В чем дело вообще? Чего вы от меня хотите? Может, вам просто приносит удовольствие смотреть на проигравшую женщину?
– Еще неизвестно, кто тут проигравший, – тихо заметила я, понурив голову.
– Как женщине, мне уже не выиграть, – грустно сказала она.
– Но как актриса – вы еще можете. А это потянет за собой другие выигрыши, в том числе в сексе. Секс любит тех, кто выигрывает.
Жена Зигмунда покраснела, мы обе залились краской.
– А вы наглая штучка! Как вы смеете говорить такое! Врываетесь ко мне и несете всякую чепуху!
– Вовсе не чепуху. Я чувствую, я знаю, что ваша жизнь может измениться.
– Уже изменилась.
– Изменится еще раз.
– Если соглашусь сыграть Мадлену?
– Да.
– И вы мне это гарантируете?
– Да.
Она рассмеялась резким, неприятным смехом:
– Мы здесь уже сыграли с вами один фарс.
Я нервно сглотнула, как будто готовилась произнести длинную речь, но сказала только:
– Оставляю вам пьесу, почитайте, подумайте и свяжитесь с режиссером… Он ждет вашего звонка…
На ее лице отразилась растерянность.
– А кто занят в остальных ролях? – спросила она.
– Я буду играть Арманду… А Мольера… ну… пока это неизвестно…
Я не смогла сказать ей всю правду. Она еще не переварила того, что я уже на нее вывалила.
– Вы и я… Мать и дочь… Помнится, тот врач со «скорой» нас уже так окрестил, – задумчиво проговорила она. – Можно и по-другому сказать – две сестры и две жены Мольера…
– Мадлена не была его женой, – возразила я.
– Но любовницей-то была и, возможно, матерью его дочери, на которой он женился. А ведь это кровосмешение… Если бы я согласилась играть с вами, это тоже было бы своего рода инцестом…
