Картошка цвела белыми и фиолетовыми цветами, после дождя она здорово вымахала. Таскать сорняки из влажной земли было легко. Я немного поокучивала грядки, поэтому вернулась домой только к трем, вскипятила чай и приготовила нам с Луксом поесть. Наверх мы попали только к семи, а надо было еще заняться Беллой и Бычком. Тигр снова презрел и коробку, и еду и в гневе умчался на улицу. Я поняла, что запирать его — слишком жестоко. Никогда ему не быть горничной кошкой. И я решила на будущее оставлять открытым окно в чулане. Может, увидев, что ему предоставлена свобода уходить и приходить когда угодно, он успокоится и останется дома. Но Беллу и Бычка я все-таки запирала в хлеву, если уходила на целый день. Я очень боялась, что, испугавшись чего-нибудь, они могут оборвать веревку и свалиться с обрыва. Прибрав в хлеву и помирившись с негодующим Тигром, я наконец смогла лечь.
Ночи в лугах всегда были слишком короткими. Сны мне там не снились вообще. Прохладный ночной воздух овевал лицо, я чувствовала себя легко и свободно, а совсем темно тоже никогда не было. Солнце садилось поздно, и спать я ложилась позже, чем в долине. Погожими вечерами сидела на скамейке перед домом, закутавшись в пальто, и смотрела, как краснеет западный край неба. Потом я наблюдала, как всходит луна и на небе загораются звезды. Лукс лежал рядом со мной на скамье, Тигр маленькой серой тенью гонялся в траве за ночными бабочками, а набегавшись, сворачивался клубочком у меня на коленях под пальто и мурлыкал. Я не думала, не вспоминала и не боялась. Просто тихонько сидела, прислонившись к деревянной стене, усталая, но не сонная, и глядела в небо. Я выучила все звезды; хоть и не зная их по именам, я все же быстро освоилась с ними. Знала я только Большую Медведицу и Венеру. Все прочие были безымянными — красные, зеленые, голубые и желтые. Прищуриваясь, я видела бездонные провалы меж звездными скоплениями. Гигантские черные пустоты за клубками светящегося газа. Иногда бралась за бинокль, но наблюдать небо невооруженным глазом мне нравилось больше. Так я могла охватить взглядом весь небосвод, а бинокль скорее мешал. Ночь, которой я всегда боялась, от которой пыталась спрятаться, зажигая весь свет, в лугах стала нестрашной. Ведь прежде, живя в каменных домах за шторами и занавесками, я никогда не знала ее как следует. Ночь совсем не мрачная. Она красивая, я ее полюбила. Даже когда шел дождь и облака скрывали небо, я знала, что звезды здесь — красные, зеленые, желтые и голубые. Они всегда здесь, и днем, когда их не видно, тоже.
