Мы пожали друг другу руки. Рука у него была влажной.
— Мы старше его, — хохотнул Борено. — Он должен относиться к нам с почтением.
Жан Деланд повернулся к нему:
— Еще немного, и сторож не открыл бы мне дверь. Они что, ударились бастовать?
— Да, самая пора… Что с тобой? Ты болен?
— Я что-то такое съел, — схватился тот за живот. — Устрицы, наверно.
Он придвинул стул и сел. Во дворе продолжали митинговать. В дверь постучали. Вошла секретарша.
— Страсти разгораются, мсье, — сказала она.
— Хорошо, я выйду к ним, — сказал Борено устало. — Оставляю вас, друзья мои. У вас есть что сказать друг другу.
Он вышел. Говорить нам было особенно не о чем. Наступила долгая пауза, которую нарушил Деланд.
— Смешно, — сказал он. — Кто бы подумал, что когда-нибудь объявят забастовку против одного из нас. Тебе это не кажется смешным?
— Не очень, — ответил я.
Я чувствовал себя печальным и усталым. Мне было немного не по себе.
— Готово, друзья! — возвестил Борено, возвращаясь. — Послушайте-ка. — Он наклонился к окну, приставив руку к уху. — Послушайте-ка благородную и мужественную песнь труда.
Словно повинуясь его сигналу, снова заработала циркульная пила, вгрызаясь в дерево с радостным визгом.
— Договорился? — спросил Деланд.
— Все можно уладить. Всегда. Никогда не надо отчаиваться. Я удовлетворил их требования. Впрочем, они были законными, а я все же неплохой парень. Надо обмыть все эти дела: возобновление работы и возобновление дружеских отношений. Сейчас я вернусь.
Он вернулся с бутылкой и тремя бокалами.
— За здоровье обитателей вегетальянского общежития!
Мы выпили.
— Наш друг Бюрма пришел по поводу Ленанте.
Я повторил историю с Ленанте Деланду. Ничего полезного он сообщить мне не мог. После этого пошел бессвязный разговор, но я вовсе не был уверен, что напрасно теряю время Мне надо было задать один вопрос, и я выжидал удобный момент. Я узнал, что они оба женаты, что у Борено уже взрослая дочь и что в глазах консьержей и соседей они выглядят добропорядочными гражданами. Впрочем, они ими и были. Никто не подозревал об их прошлых антиобщественных убеждениях. Деланд тоже предприниматель. Он хорошо устроился. В конечном счете только бедняга Ленанте сохранил прежнее мировоззрение.
— Все изменилось, — отметил я. — Такова жизнь. Интересно бы узнать, что сталось с тем, кого мы называли Поэтом? Имени его я никогда не знал.
— Может быть, он стал академиком? — предположил Борено.
— Почему бы и нет? Во всяком случае, хоть я не злой, но я желал бы, чтобы этот тронутый Вшивобородый, разбивавший чужие трубки и пытавшийся заставить нас есть траву на четвереньках, сей момент был уже на том свете. Впрочем, он уже и тогда был немолод. Того же я пожелал бы и Лакору. Много он мне попортил крови, этот напомаженный!
