— Пошли отсюда. Мы напрасно мерзнем.
Мы вернулись к Белите. Я поежился.
— В сарае у Ленанте можно запросто подхватить простуду. Я бы выпил чего-нибудь горячего. А вы?
— Я могу еще приготовить кофе.
— Хорошая мысль.
Ома налила воды в кастрюлю.
— Забыл у вас спросить. Где на него напали? Он вам сказал?
— Упомянул улицу Ватта, ту самую, над которой висит железнодорожный мост и которая выходит на Вокзальную набережную.
Ватт? Многообещающая фамилия. Может быть, она прольет свет на это дело и все станет ясно? А может быть, все так и останется на стадии обещаний.
Потом я снова расспрашивал цыганку. Попросил подробно рассказать об образе жизни Ленанте, о его привычках, увлечениях, если они были, назвать фамилии людей, с которыми он общался профессионально. Мы так долго говорили, что оба охрипли, но я по-прежнему не был уверен, может ли это что-нибудь дать. Я устал, и можно было бы просто плюнуть на все это, но Ленанте был моим добрым приятелем. Даже мертвому ему я считал себя обязанным помочь. Я тоже рассказывал Белите о Ленанте. О том, которого я знал. Говорил я о нем долго Впрочем, не только о Ленанте Незаметно я отвлекся, заговорил о себе, о некоем мальчугане по имени Нестор Бюрма, который жестоко бедствовал в этих же местах в то время, когда ее еще не было на свете; я говорил о человеке, о котором еще вчера и не вспоминал и с которым мне было так странно встретиться.
— Это гнусный квартал, гиблое место, — сказал я. — Вроде бы он похож на другие и даже сильно изменился с тех пор; можно подумать, что тут стало лучше, но вот атмосфера… На некоторых улицах, в некоторых местах она омерзительна. Беги отсюда, Белита. Торгуй цветами где хочешь, но беги из этого проклятого места. Здесь ты пропадешь, как пропали многие. Здесь нищета, вонь, страдание…
Мы сидели друг против друга. Я на табуретке, а она на кровати. Слушая меня, она вздрогнула.
— Сам не заметил, как начал говорить тебе «ты». Ты не сердишься? У анархистов легко переходят на «ты».
— Мне это приятно.
— Ну, тем лучше. Если хочешь, можешь тоже называть меня на «ты».
