— Не скажете ли, как пройти к Гвин-коттедж?
— А вы почти на пороге, — сказал почтальон. — Вот сюда.
Он успел заметить растерянное и злое лицо капитана Керри. Наверное, подумал он, я все-таки ошибся — Керри действительно хотел помириться и только.
Вид огромной двери особняка в стиле эпохи короля Эдуарда подействовал на Д., как сигнал отбоя после воздушной тревоги. Дверь распахнулась, пропуская его в великолепный холл. Он нашел в себе силы улыбнуться, вспомнив о пристрастии шахтовладельца к королевским фавориткам. Стены, раскрашенные под шелк, были увешаны копиями знаменитых картин. Выше других висел портрет Нелл Гвин[21]. Она, как на пьедестале почета, возвышалась над лестницей, среди прочих красоток, возведенных в высшие дворянские звания. Подумать только: какой многочисленный дворянский род вел свое происхождение от этой торговки апельсинами. Рядом висели мадам Помпадур[22] и мадам де Ментенон[23], а также мадемуазель Гэби Деслей в черных шелковых чулках и черных перчатках. Странный вкус у лорда Бендича!
— Разрешите ваше пальто, сэр?
Он позволил лакею снять с себя пальто. В холле была ужасающая мешанина разностильной мебели — китайской, Людовика XVI и Стюартов. Он блаженствовал. Для тайного агента этот удивительный дом был райским оазисом безопасности. Он сказал:
— Кажется, я рановато…
— Его милость распорядились сразу же проводить вас к нему.
Любопытно, что Роз выросла именно здесь, в этой дышавшей чувственностью обстановке. Неужели этот дом — воплощение мечты честолюбивого сына простого рабочего? Обладать деньгами для него значило обладать женщинами. Даже в лакее все было чрезмерным до нелепости — очень высокий, брюки отутюжены до самой талии, казалось, ему удается сохранить тщательно отглаженные складки в образцовом порядке только благодаря тому, что он двигается, слегка откинувшись назад, как Пизанская башня. Д. всегда чувствовал неприязнь к лакеям, он считал их символом консерватизма и паразитизма. Но вид этого человека вызвал у него улыбку. Он был карикатурен. Такие же ливрейные лакеи были в доме одного театрального режиссера, куда он как-то был приглашен на обед.
Лакей распахнул дверь и произнес: — Мистер Д. — Д. вошел в огромную комнату с паркетным полом. Стены комнаты тоже были увешаны портретами — вряд ли это были предки Бендича. Несколько кресел стояло перед большим камином. За высокими спинками нельзя было разглядеть, сидел ли в них кто-нибудь. На другого эта комната произвела бы более сильное впечатление, подумал он. Обстановка заставляла устыдиться собственного протертого рукава, убогого костюма и необеспеченного будущего, но, к счастью, снобизм был чужд ему от природы. Он просто-напросто не обращал внимания на свой потрепанный вид. Он усмехнулся про себя и неторопливо пошел по паркету. Он был слишком счастлив, что добрался сюда, остальное его не занимало.
