— Попытаюсь, хотя это маловероятно…
Он стал ковырять пальцем стену, надеясь, что пуля застряла в кирпичах.
— Они идут на самые отчаянные меры. Вчера эта история в туалете. Потом то, что вы видели на шоссе. Сегодня кто-то обыскал мой номер, — впрочем, возможно, это работа наших людей. Но то, что произошло сейчас, — не шутки. Они зашли слишком далеко. Теперь им остается только убить меня. Удастся ли? Не думаю. Меня ужасно трудно убить.
— Боже мой! — внезапно сказала она. — Все правда.
Он обернулся. Роз подняла с земли отлетевшую рикошетом от стены пулю.
— Все правда, — повторила Роз. — Нужно что-то предпринимать… Полиция…
— Я никого не видел. У меня нет доказательств.
— Вы говорили вчера, что вам предлагали деньги?
— Да.
— Почему вы их не взяли? — спросила она со злостью. — Вы что — хотите, чтобы вас прикончили?
Она была на грани истерики. Он взял ее за руку и потянул в закусочную.
— Два двойных бренди. — Он заговорил с ней весело и быстро. — Помогите мне в одном деле. В отеле, где я остановился, есть девчонка, горничная. Она оказала мне одну услугу, и за это ее увольняют. Хорошая девочка, правда, немного диковата. Одному Богу известно, что с ней будет дальше. Не могли бы вы подыскать ей какую-нибудь работу? У вас много состоятельных друзей.
— Да перестаньте вы донкихотствовать, наконец, — сказала она. — Давайте, действительно, поговорим о деле, обо всей этой истории.
— А что тут говорить? Очень просто — они не хотят, чтобы я встретился с вашим отцом.
— Может быть, вы из этих, так называемых патриотов? — спросила она с легким презрением.
— Не сказал бы… Патриоты, это люди, которые кричат «Наша родина! Наша родина!», но не совсем понятно, что они конкретно под этим подразумевают.
— Тогда почему вы не взяли деньги?
— Понимаете, человек так устроен — раз навсегда выбираешь какую-то линию жизни и придерживаешься ее до конца. Иначе жизнь теряет всякий смысл и остается только поплотнее закрыть окна и открыть газ. Я стал на сторону обездоленных, тех, кому столетиями достаются крохи от пирога.
— Все равно ваших обездоленных предавали и будут предавать.
— Тем более, единственно правильная позиция — стоять на своем. Я не идеализирую мой народ — он совершает не меньше жестокостей, чем люди по ту сторону баррикад. Наверное, если бы я верил в Бога, многое для меня было бы проще.
— Вы считаете, — спросила она, — что ваши лидеры хоть сколько-нибудь лучше тех, кому служит Л.? — Она выпила свой бренди и нервно постукивала найденной пулей по стойке.
