— Это действительно так.
— Пятьдесят баксов — это все, что я могу заплатить. Но девяносто процентов этой суммы вы сможете сберечь, потому что мы обходимся без ненужной роскоши.
— Я давно уже привыкла обходиться без ненужной роскоши. — Она глубоко вздохнула, все еще неспособная поверить окончательно. — Так что, вы предлагаете мне работу?
— Да, — сказал он, — но с недельным испытательным сроком. Если не приспособитесь — значит, ничего не получится.
— Почему же не приспособлюсь, — тихо проговорила она. — Приспособлюсь. Не беспокойтесь.
У него, видно, была такая привычка — барабанить пальцами по чему-нибудь. Сейчас он барабанил по рулевому колесу.
— Самое главное, чтобы вы поладили с девочками, — произнес он. — Я рассказал им о вас. Они хотят познакомиться. Итак, приходите завтра утром. До одиннадцати. Мне надо объяснять, как добираться?
— Нет, не надо, — сказала она. — Я приду.
— Я беседовал с вашей хозяйкой почти час. Она дала вам прекрасные рекомендации.
— Синьора Фиорентини, — улыбнулась Ребекка. — Вот с ней мы ладим отлично.
— Она считает вас замечательной во всех отношениях. Говорит, что вы спасли жизнь ее сыну.
— Он порезал руку, я перевязала. Вот и все.
— Я также порасспрашивал о вас кое-кого, — продолжил он своим тихим, слегка хрипловатым голосом. — Провел, так сказать, изыскания. Никто не сказал ни единого плохого слова. Все без исключения считают вас замечательной во всех отношениях. — Он сделал паузу. — Но при этом никто не смог подтвердить, что вы действительно та, за кого себя выдаете.
— А почему бы мне не быть той, кто я есть?
— Лично я думаю, что все, что вы тогда мне о себе рассказали, сплошная ложь, — спокойно отозвался он. — Но кто в наши дни говорит правду? Так что ничего страшного, вы имеете право на свои секреты, касающиеся личной жизни, какими бы отвратительными они ни были. Мне плевать на ваше прошлое. Для меня главное, чтобы дети были в порядке. Вот что меня интересует в первую очередь. Если можете им помочь, добро пожаловать. — Его голос понизился и стал более хриплым: — Но если вы сделаете им больно, в любой форме, я сделаю больно вам.
— До сих пор, мистер Флорио, я еще не сделала больно ни одному ребенку, — проговорила она напряженно.
Он чуть заметно кивнул. По его глазам было видно, что все говорилось совершенно серьезно. Флорио давал ей понять, что она для него не больше чем инструмент, который можно использовать. Но если этот инструмент окажется негодным, его можно, не задумываясь, отбросить в сторону.
