— Мои люди тут все уже прочесали,— сказал он устало.— Глухо. Среди конкурентов замешательство, активных действий не ведут. У нас подвис один проект по загородной недвижимости, и без законного владельца я не могу его двинуть. Это лакомый кусочек, но никто пока не кинулся на него. Похоже, для всех смерть Бормана — неожиданность. По крайней мере, для тех, кто попал в поле моего зрения.
— И кто же теперь законный владелец? — поинтересовался Грешников.
— Сын Юрия Карповича,— поколебавшись, ответил Отец Никон.— Петруша Низовцев. Об этом официально еще не объявлено, но мне известно содержание завещания.
— Он совершеннолетний?
— Смешная ситуация. Будет совершеннолетним через неделю. Глупо учреждать опеку на неделю, да при нашей волоките и не успеть. Придется болтаться в подвешенном состоянии. Убытки колоссальные…
Он махнул рукой в отчаянии.
— А скажите, пожалуйста,— спросил Авенир,— Петруша уже вернулся домой?
— Вчера Белла привезла,— опять поколебавшись, сказал Николай Николаевич.— Вы были абсолютно правы.
Он явно неохотно говорил о домашних Низовцева.
— А Вероника? — поигрывая ключами на толстом пальце, спросил Монумент.
— Что — Вероника?
— Она где была вечером? Вы лучше скажите, потому что я ее сам спрошу. Мне поручено вести это дело.
Последние слова Грешников произнес с определенной гордостью, с ударением на «мне», даже грудь выпятил.
— Знаю,— кивнул Отец Никон.— Я утром позвонил вашему генералу на Гороховую и попросил его об этом одолжении. Между прочим, он меня отговаривал от вашей кандидатуры.
Грешников открыл рот, но не нашелся что сказать.
— Поедем к Низовцевым,— с горечью сказал Николай Николаевич.— Я вижу, сегодня мы меньше доверяем друг другу. Новые хозяева желают быть в курсе расследования, и я обещал, что привезу вас. Ваш статус определен, а вот ваш, Авенир…
— Он… Э-э… Мой секретный сотрудник!
— Сексот, что ли? — усмехнулся Никон.— Что ж, пусть будет так. В конце концов, статус не главное. Будем считать, что вы активист-дружинник с красной повязкой на рукаве. А насчет Вероники — вчера ее нигде не могли разыскать. Телефон ее не отвечал. Она явилась сегодня в пять утра, какая-то обкуренная, отказалась давать объяснения и заперлась в спальне. Я ничего не мог поделать. Кто я для нее?
Последние слова прозвучали с ноткой глубокой печали.
— А как она отреагировала на известие о гибели мужа?
— Наверное, мне не следует этого вам рассказывать… Мы ведь уже не в одной лодке… Она сказала: «Я так и знала, что это случится». Мне показалось, она не вполне поняла меня. Что ж, я вам все рассказал. Может быть, вы теперь поделитесь со мной своими новостями? Или это уже тайна следствия?
