Он шел, внимательно рассматривая таблички на дверях. В руках у него был свежий номер «Столичной молодежи» с обведенным красным фломастером объявлением:
«Лови момент!
Когда кругом увольняют, «СМ» принимает!
Молодые, энергичные, талантливые! Верите в свою судьбу и удачу — приходите в «СМ».
Мы даем вам шанс стать журналистом нашей газеты!»
Парень остановился возле двери с надписью «Вадим Андреев», глубоко вздохнул, постучал. Не дождавшись ответа, приоткрыл дверь:
— Можно?
— Заходите. — Это оказалась приемная, в которой сидела секретарь.
— Я по объявлению. Я звонил.
— Проходите. Вадим Саулович вас ждет.
У него даже перехватило дух. Сейчас он увидит самого Андреева! Дрожащей рукой парень открыл дверь.
Человек-легенда оказался на удивление простым в общении.
— Белугин? Проходи. — Он показал на диван рядом со столом и зажег сигару. — Рассказывай.
— Что?
— Все: где учился, где работаешь.
Благодаря светло-рыжим волосам Дима Белугин казался удивительно солнечным. Это сразу понравилось Андрееву.
— Закончил Московский авиационный институт. Сейчас работаю на радио, — сказал Дима.
— Каком?
— Местном. Радиостанция Сергиево-Посадского района. В Подмосковье.
— Это большая разница: работать на радио и писать в газету, — произнес Андреев. Тех, кто приходил в газету из радиожурналистики, пренебрежительно звали «радистами». Привыкнув компенсировать малограмотность интонациями, многие из них плохо писали.
— Я еще и с газетой сотрудничаю. Внештатно. «Загорская правда». Заметки пишу. Могу показать.
— Не надо. — Андреев отмахнулся. — Нам нужен военный корреспондент, который будет писать про армию. Справишься?
— Да! — уверенно ответил Белугин.
Мэтр посмотрел в лучащиеся глаза скромного парня в вязаном свитере и понял: этот справится. Чего бы это ни стоило.
— Подойди к Петру Тинкину. Он даст первое задание.
Через день Петр сидел за своим столом и матерился, черкая заметку, написанную Белугиным: «Кто так пишет, ё-моё. Зачем редакции этот «радист»?»
— Зачем же вы его взяли? — спросил Гольцов после услышанного.
— Мне нужна была рабочая лошадка, — ответил Андреев. — Была масса черной работы, которую никто не хотел делать. Мало кто из мальчиков и девочек моего отдела поехал бы в Абхазию или Молдавию. А Дима ездил, желая утвердиться. Но это у него не очень поначалу получалось: для того нужны годы. Журналистика — жестокая профессия.
— Но он же не мог писать?
— Вы думаете, на журфаках учат писать? Заблуждаетесь. Человек или пишет, или нет. Научить этому невозможно, только что-то подкорректировать. А руку можно набить. Это же ремесло. Было бы желание. Я увидел: у Димы было желание. И дал ему шанс.
