- Разве что им приходится совершать много убийств, - задумчиво сказал Либерман, - и они стараются, чтобы все они... не походили друг на друга...
Прищурившись, Хаас уставился на него близко посаженными глазами.
- Много убийств? - переспросил он.
- Что вы имеете в виду, сказав, что вы тщательнейшим образом все проверили? - спросил Либерман.
- На следующий же день тут оказалась сестра Дюрнинга и она прямо орала на меня, требуя, чтобы я арестовал фрау Дюрнинг и некого человека по фамилии Шпрингер. Не он ли... из тех, кем вы интересуетесь? Вильгельм Шпрингер?
- Возможно, - сказал Либерман. - Кто он такой?
- Музыкант. Если верить словам сестры, любовник фрау Дюрнинг. Жена была гораздо моложе Дюрнинга. И симпатичная к тому же.
- Сколько лет Шпрингеру?
- Лет тридцать восемь, тридцать девять. В ночь, когда произошел несчастный случай, он играл с оркестром в эссенской опере. Я думаю, что это избавляет его от подозрений, не так ли?
- Не можете ли вы мне что-нибудь рассказать о Дюрнинге? - попросил Либерман. - Кто был у него в друзьях здесь? В какие организации он входил?
Хаас покачал головой.
- У меня есть только самые обыкновенные данные о его облике, - он порылся в бумагах, лежащих на письменном столе. - Видел я его несколько раз, но никогда не общался с ним; они обосновались тут всего год назад. Вот они, данные: шестьдесят пять лет, сто семьдесят семь сантиметров роста, восемьдесят шесть килограммов. - Он глянул на Либермана. - О, вот одна вещь, которая может вас заинтересовать: у него был с собой револьвер.
- Неужто?
Хаас улыбнулся.
- Музейный экспонат, маузер «Боло». Его не чистили, не смазывали и из него не стреляли Бог знает, сколько лет.
- Был ли он заряжен?
- Да, но, скорее всего, ему оторвало бы руку, решись он стрелять из него.
- Не могли бы вы сообщить мне номер телефона фрау Дюрнинг и ее адрес? - попросил Либерман. - И сестры покойного? А также адрес бара? И я двинусь.
Хаас написал все, что он просил, сверяясь с данными из папки.
- Могу ли я осведомиться, - спросил он, - почему вы заинтересовались этим происшествием? Ведь Дюрнинг не «военный преступник», не так ли?
Либерман глянул на старательно писавшего Хааса и, помолчав, сказал:
- Нет, насколько я знаю, он не имеет отношения к военным преступникам. Но он мог быть в контактах с кем-то из них. Я проверяю слухи. Может, ничего в них и нет.
Бармену в «Лорелее» он сказал:
- Я ищу тут его приятеля, который считал, что происшествие не было несчастным случаем.
