— Тогда зачем столько спрашивать?
В ту ночь Анджелина узнала, что такое война. Не осталось ни одного уголка, где можно было бы почувствовать себя в безопасности. Ощущение пустоты и ограбленности. Стоит лишь сделать шаг за кордон, стоит лишь поглядеть куда не надо, стоит лишь слегка пошатнуться… За пределами очереди — бездна. Арабы в военной форме пристально глядят на то, как ты дрожишь.
Санта поддерживала Анджелину, чтобы та стояла прямо, и крепко, до боли, сжимала ей руку. Сердце билось, как барабан. Анджелине было страшно оттого, что сердцебиение никак не прекращалось. Казалось, все слышат стук в ее груди. Это было уже не сердце, а молот, которым стучат медники на базаре. Ночь вокруг горела черным огнем. Все, что было дружелюбным и тихим, теперь таило угрозу: стены индийских фиг, верхушки минаретов. Анджелина вспомнила о резне в Шара-Шате: они проходили ее в школе. Совсем молоденькие берсальеры, которых Италия из тщеславия отправила на колониальную войну, спокойно вошли в город, безмолвный и белый, как рождественский вертеп. Триполи взяли без труда, арабы, казалось, покорились своей судьбе и ушли в пустыню. Врагами были турки. Загадочные оклики вроде птичьих криков, тени в тюрбанах, ловко нападающие во мраке, словно скорпионы. Фронт без линии фронта, фронт везде. С одной стороны — лабиринт оазисов, с другой — дыхание Сахары. Кое-кто из берсальеров решил искать спасения на близлежащем кладбище Ребаб. Погибло шестьсот человек: с перерезанным горлом, со следами истязаний, распятые, точно пугала. Это случилось октябрьским вечером 1911 года.
Ответ итальянцев был страшным: жителей Менши выкинули из их глиняных домов, деревни в оазисах сожгли, тысячи человек расстреляли, выживших отвезли на островки Тремити, Устика и Понца.
Теперь ненависть вернулась, ничуть не потеряв в силе.
То была революция бедуинов Сирта, у которых военная форма скрывала шрамы, оставшиеся от колониальной войны.
По всему городу пылали костры из книг на европейских языках, книг нечестивых авторов, продажных империалистов.
Тальяны — убийцы! Тальяны — вон!
Анджелина протягивает руку, чтобы ей сделали укол. Она не издает ни звука. Показывается капля крови. Дурацкая капля крови.
Они оставили дом, кровати, свечную мастерскую. Ключи от «фольксвагена-жука» Антонио повесил на приборную панель. Он хотел выбросить их в песок, но потом передумал. На этой машине они по выходным ездили на раскопки Лептис-Магны, где ели булочки у головы Медузы, купались в море.
