Роман Николаевич встал на прежнее место.
– Москва, метро, «Павелецкая», взрыв, сорок два трупа, две с половиной сотни раненых.
Щелк.
Щелк.
– Тульская область, взрыв самолета, сорок два трупа.
Щелк.
Щелк.
– Ростовская область, взрыв самолета, сорок восемь трупов.
Лицо Ибицы задрожало и сморщилось.
Щелк.
Щелк.
– Москва, метро «Рижская», взрыв, десять трупов, полсотни раненых.
Щелк.
Щелк.
– Нальчик, карательный отряд, сотня трупов.
Щелк.
Щелк.
– Али-Юрт, ночь, люди идут по дорогам, стреляют, каратели, трупы.
Щелк.
Щелк.
– Москва, Черкизовский рынок, тринадцать трупов, полсотни раненых.
Щелк.
Щелк.
– Орджоникидзе, взрыв в маршрутном такси, тринадцать трупов.
Щелк.
Щелк.
– Назрань, взрыв, двадцать трупов, полторы сотни раненых.
Щелк.
Щелк.
– Кизляр, вокзал, двенадцать трупов, два десятка раненых.
Щелк.
Щелк.
– Сергокалин, вышка, взрыв, восемь трупов.
Щелк.
Щелк.
– Орджоникидзе, рынок, взрыв машины, семнадцать трупов, полторы сотни раненых.
Щелк.
Щелк.
– Пятигорск, кафе, взрыв, четыре трупа.
Щелк.
Ибица чмокнул и рухнул.
Роман Николаевич встал на колени, склонился над ним. Закрыл ему глаза, встал.
Только выйдя в переулок и снова потрогав за пазухой сверток с деньгами, я выплюнул почти переставшего шевелиться макропода.
В Султановке я Веры не застал. Уже по дороге крепко выпил и не стал сопротивляться, когда генерал налил мне стопку.
Вера вернулась в третьем часу.
Когда увидела нас обоих за столом, сверкнула глазами, схватила и унесла бутылку. Вернулась.
– Ты как добралась? – спросил я.
– На такси.
– Не езди в такси так поздно, пожалуйста.
– Тебе-то что?
– Правда, Верунчик, мы беспокоимся, – очнулся генерал, дремавший, свесив голову на грудь.
– Беспокоитесь? Не надо обо мне беспокоиться, я сама о себе побеспокоюсь.
– Нет, родная, – сказал я, – теперь ты не только за себя отвечаешь. Теперь нас трое, любимая…
И тут Вера взорвалась, слезы брызнули у нее из глаз, и она кинулась наверх, в свою комнату.
Там я ее и нашел, лежащей на постели, содрогающейся от рыданий.
– Вер, а Вер, – сказал я, садясь рядом. – Смотри, что я принес. – И положил ей на руку пачку денег.
Она оторвала мокрое лицо от подушки.
– Да пошел ты, – она ударила меня по руке, и деньги густо рассыпались по полу.
Я вернулся к генералу и один допил бутылку.
Очнулся я уже среди бела дня и долго не решался открыть глаза от раскалывающей голову боли. Но собрался, поднял себя и, не одеваясь, пошел в парк. Там я упал в пруд, забарахтался и выскочил из него по колено в иле.
