Тибор заметил, что несколько солдат отделились от всех и, отойдя в сторону, словно посторонние, наблюдали за происходящим, недоверчиво покачивали головами. Видно, трудно простому солдату вот так, сразу перестроиться и все, что еще вчера считалось плохим, сегодня признать хорошим, а то, что привыкли уважать, перед чем вчера трепетали и преклонялись, сегодня порицать и отвергать. «Нет, не прав ефрейтор! Нельзя сложные социальные явления истолковывать так упрощенно. Нельзя навязывать людям повое, не разъяснив обстоятельно его сути», — подумал Тибор и громко сказал курчавобородому:
— Так нельзя, товарищ! Мол, бога по боку — и нет ничего святого! Этак кое-кто решит, что собственная жена — отныне ему не жена.
Ефрейтор смутился.
— А как им ответить? — сердито спросил он. — Давай объясняй сам. А то я охрип совсем…
— Братья по оружию! — заговорил Тибор, и шум немного улегся. — Присяга, которую мы дали по принуждению, отменяется! В России восторжествовала справедливость: народ стал всем, а царь — ничем. Если наш народ захочет, той же «божьей милостью» будет низложен и наш деспот!
— Только бы домой попасть — и мы своего турнем! — выкрикнул Винерман. Разгоряченный, взволнованный, он протиснулся к президиуму и гулко стукнул кулачищем по ящику.
— Чурба-аны! — раздался откуда-то из угла надтреснутый голос Циммермана. Град насмешек посыпался в ответ на его жалкий вопль, и седоволосый учитель, ругаясь и расталкивая острыми локтями солдат, стал пробираться к выходу.
Уже три часа длился митинг. Курчавобородый хотел было закруглять собрание, как снова хлынул поток вопросов. Большинство солдат интересовались не событиями в далеком Петрограде, а тем, что непосредственно могло повлиять на их судьбу.
— Почему русские солдаты разговаривают с офицерами как равные? — требовал объяснить один. — А наши нас за людей не считают. До каких пор терпеть такое?
— Крестьяне на ограде нашего лагеря написали мелом: «Требуем мира!» Значит, русские еще воюют? — спрашивал другой.
— Кто теперь наш враг? — кричал третий.
— Выходит, не русские, а венгерский король! Так, что ли?
Гул усилился. Из толпы стали раздаваться ответы, причем самые разноречивые:
— Ну конечно, а как же иначе!
— Ерунда, не может венгр стать врагом венгра!
— А чем десятники-венгры лучше русских охранников?
Крик поднялся такой, что нельзя было уже разобрать ни слова.
— Тише, братцы! Говорите по-одному! — хрипел председатель и за неимением звонка стучал ногой по ящику.
